Въ русскихъ и французскихъ тюрьмахъ

Всѣ обвиненія, влекущія за собою лишеніе гражданскихъ правъ, были переданы въ вѣдѣніе окружныхъ судовъ, съ участіемъ присяжныхъ и съ разбирательствомъ при открытыхъ дверяхъ. Рѣшенія этихъ судовъ могли быть обжалованы въ апелляціонные суды, а вердикты присяжныхъ — въ суды кассаціонные. Предварительное слѣдствіе, однако, сохранило прежній, тайный характеръ; т.-е., въ противуположность англійской системѣ и въ согласіи съ французской, адвокатъ не допускается къ подсудимому во время предварительнаго слѣдствія и допроса; но въ то же время была гарантирована независимость судебныхъ слѣдователей (вполнѣ уничтоженная позднѣйшими законами). Таковы въ немногихъ словахъ были главныя черты реформированнаго суда, согласно Судебнымъ Уставамъ 1864 года. Относительно общаго духа этого закона по справедливости можно сказать, что — за исключеніемъ процедуры предварительнаго слѣдствія — онъ вполнѣ совпадалъ съ наиболѣе либеральными идеями, бывшими тогда въ ходу въ юридическомъ мірѣ Европы.

Почти одновременно съ обнародованіемъ новаго судебнаго устава, были отмѣнены (указомъ 17 апрѣля 1863 г.) наиболѣе позорные пережитки стараго уголовнаго судопроизводства — публичное наказаніе кнутомъ и клейменіе преступниковъ. Эта отмѣна въ значительной степени была вызвана общественнымъ мнѣніемъ страны, возмущенной позорнымъ наслѣдіемъ варварской старины; это возмущеніе было настолько значительно, что въ нѣкоторыхъ мѣстностяхъ губернаторы отказывались утверждать приговоры къ наказанію кнутомъ; а нѣкоторые губернаторы (Кукель былъ въ ихъ числѣ) предупреждали палача, что, если онъ не ограничится лишь воображаемымъ наказаніемъ, едва касаясь тѣла преступника кнутомъ (эта доходная отрасль искусства была хорошо знакома палачамъ), то онъ самъ жестоко за это поплатится. Тѣлесное наказаніе, такимъ образомъ, было отмѣнено, хотя, къ сожалѣнію, и не вполнѣ: за волостными судами все-таки было оставлено право наказанія розгами, и розга была оставлена также въ дисциплинарныхъ баталіонахъ, и, вмѣстѣ съ плетью, — въ каторжныхъ тюрьмахъ. Женщины могли быть подвергаемы тѣлесному наказанію лишь въ томъ случаѣ, если онѣ предварительно были лишены всѣхъ правъ состоянія.

Но, подобно другимъ реформамъ этого періода, обѣ законодательныя реформы, о которыхъ мы говорили выше, были въ значительной степени парализованы измѣненіями, внесенными въ нихъ позднѣе, а также ихъ незаконченностью. Уложеніе о наказаніяхъ, совершенно не соотвѣтствовавшее новому духу, осталось старое. Двадцать лѣтъ минуло съ тѣхъ поръ, какъ былъ обѣщанъ пересмотръ этого Уложенія; комиссіи засѣдали одна за другой; еще недавно въ газетахъ появилось извѣстіе, что назначенъ окончательный срокъ для пересмотра устарѣвшихъ уголовныхъ законовъ, и что варварскія узаконенія 1845 года будутъ отмѣнены. Но, пока что, уставъ, вышедшій изъ нѣдръ комиссій Николая I, все еще остается въ силѣ, и, въ исправленномъ изданіи 1857 года все еще красуется § 799, согласно которому арестанты могутъ быть наказываемы плетью въ размѣрѣ отъ 5 до 6000 ударовъ и приковываемы къ тачкамъ на срокъ отъ одного до трехъ лѣтъ[4].

Еще печальнѣе была судьба судебной реформы: она не успѣла войти въ силу, какъ была уже задушена министерскими циркулярами. Прежде всего, она не была введена на всемъ пространствѣ имперіи и въ 38 губерніяхъ оставлена была старая система судопроизводства, благодаря чему въ нихъ продолжало господствовать старое взяточничество. До 1885 г. старая система была удержана во всей Сибири и когда, наконецъ, уставъ 1864 г. былъ введенъ въ трехъ сибирскихъ губерніяхъ, онъ былъ до того искаженъ, что потерялъ свои лучшія черты. Судъ присяжныхъ все еще остается лишь въ области мечты за Ураломъ. Литовскія губерніи, Польша, Балтійскія провинціи, а равнымъ образомъ нѣкоторыя юго-восточныя и сѣверныя губерніи (включая архангельскую) все еще остаются при старомъ судопроизводствѣ; въ Виленской и Минской губерніяхъ новый уставъ изуродованъ реакціонными тенденціями теперешняго правительства[5].