Раньше каторжане посылались прямо въ Сибирь: въ рудники, принадлежавшіе «Кабинету Его Величества», т.-е. другими словами, составляющіе частную собственность императорской фамиліи. Нѣкоторые изъ этихъ рудниковъ, однако, выработаны; относительно другихъ было найдено, (или администрація нашла удобнымъ найти), что ихъ разработка въ рукахъ казны невыгодна и поэтому они были проданы частнымъ лицамъ, нажившимъ на нихъ громадныя состоянія. Благодаря всему этому, Европейской Россіи самой пришлось озаботиться судьбой своихъ каторжанъ. Въ Россіи было построено нѣсколько центральныхъ тюремъ, гдѣ осужденные отбываютъ одну треть или четвертую часть своего наказанія, а вслѣдъ затѣмъ ссылаются на Сахалинъ. Общество привыкло разсматривать каторжанъ, какъ наиболѣе вредный разрядъ преступниковъ; но въ Россіи подобное отношеніе къ нимъ едвали справедливо. Убійство, грабежъ, кража со взломомъ — всѣ эти преступленія наказываются каторгой; но каторгой въ Россіи наказывается и покушеніе на самоубійство, а также святотатство, богохуленіе, которыя часто бываютъ лишь проявленіемъ своеобразныхъ религіозныхъ убѣжденій; также наказывается и «возмущеніе», или точнѣе то, что въ Россіи называется возмущеніемъ, т.-е., простое неповиновеніе какимъ-нибудь приказаніямъ начальства. Каторга назначается также за всякаго рода политическія преступленія, а равно за «бродяжество». Даже среди убійцъ не мало людей, которые совершили убійство при такихъ обстоятельствахъ, что, попади дѣло на судъ присяжныхъ или въ руки честнаго адвоката, они навѣрное были бы оправданы. Во всякомъ случаѣ, меньше трети всѣхъ ссылаемыхъ ежегодно на каторгу, т.-е. всего отъ 700 до 800 мужчинъ и женщинъ, приговариваются какъ убійцы. Остальные же — почти въ равной пропорціи, — или «бродяги» или люди, осужденные за какое-либо изъ вышеупомянутыхъ нами преступленій.
Постройка центральныхъ тюремъ была вызвана желаніемъ придать наказанію возможно суровый характеръ. Рѣшили, что съ арестантами надо обращаться самымъ жестокимъ образомъ, а если они не выдержатъ и будутъ умирать въ большихъ количествахъ, — бѣда не велика! Съ этой цѣлью смотрителями и надзирателями этихъ тюремъ были назначены люди самые жестокіе по характеру, въ большинствѣ случаевъ изъ отставныхъ военныхъ; при чемъ арестанты были отданы въ полное распоряженіе этихъ деспотовъ, съ приказаніемъ свыше — не стѣсняться размѣрами и характеромъ наказаній. Тюремщики оправдали довѣріе начальства: центральныя тюрьмы дѣйствительно превратились въ застѣнки; и ужасы сибирской каторги поблѣднѣли предъ жизнью въ «централкахъ». Всѣ тѣ, кому пришлось пробыть въ нихъ нѣкоторое время, заявляютъ, что день, когда арестантъ изъ централки высылается въ Сибирь, онъ считаетъ счастливѣйшимъ днемъ своей жизни.
Изслѣдуя эти тюрьмы, въ качествѣ «почетнаго посѣтителя», ищущаго сильныхъ ощущеній, вы будете очень разочарованы. Вы увидите лишь грязное зданіе, биткомъ набитое ничего не дѣлающими арестантами, лѣниво валяющимися на нарахъ, устроенныхъ вдоль стѣнъ и непокрытыхъ ничѣмъ, кромѣ толстаго слоя грязи. Вамъ могутъ дозволить заглянуть въ камеры для «секретныхъ» или политическихъ арестантовъ; но, если вы начнете разспрашивать обитателей тюрьмы, вы почти всегда услышите отъ нихъ стереотипный отвѣтъ, что они «всѣмъ довольны». Для того, чтобы ознакомиться съ тюремной дѣйствительностью, надо самому побывать въ шкурѣ арестанта. Разсказовъ людей, перенесшихъ на себѣ это испытаніе, насчитывается немного, но все же они существуютъ и одинъ изъ наиболѣе яркихъ я привожу ниже. Онъ былъ написанъ офицеромъ, присужденнымъ къ каторжнымъ работамъ за оскорбленіе, нанесенное въ запальчивости; офицеръ этотъ позднѣе былъ помилованъ царемъ послѣ нѣсколькихъ лѣтъ заключенія. Его разсказъ былъ опубликованъ въ консервативномъ журналѣ («Русская Рѣчь», январь 1882 г.), въ то время, когда, подъ вліяніемъ недавняго режима Лорисъ-Меликова, было много разговоровъ о необходимости тюремной реформы и существовала нѣкоторая свобода печати; вышеупомянутый нами разсказъ не встрѣтилъ никакихъ опроверженій и опытъ нашихъ друзей вполнѣ подтверждаетъ справедливость описаній автора.