В садах Эпикура

То же самое относится к выводу об отношении к труду. Любая христианская ересь представляла себе райское блаженство, как царство безмятежной жизни праведников за счет рабов и грешников… Таким образом, пессимизм и презрение к труду, как свидетельство ограниченности протеста эксплуатируемых … вовсе не противоречит общему выводу о социальных корнях манихейства».

Пока я говорил, Сергей Львович одобрительно кивал головой. Председательствовавший Илья Савич Галкин повернулся ко мне и внимательно слушал. А. Г. Бокщанин тоже смотрел ободряюще. Я продолжал: «Очень важные указания содержит выступление Е. М. Штаерман…» Я перечислил приемлемые замечания и поблагодарил за них. И тут же: «Но от основных выводов, сделанных в диссертации и вызывающих возражение Елены Михайловны, я отказаться не могу. Меня укрепляет и то, что как раз эти положения, имеющие важнейшее значение для того, что изложено в диссертации, С. Л. Утченко принимает и считает заслуживающими внимания. Е. М. Штаерман подходит к критике соображений, высказанных в диссертации, с позиций тех взглядов, которые ею изложены в недавно появившейся статье “Проблемы падения рабовладельческого строя”. Взгляд автора в основном сводится к тому, что правление Константина явилось “оформлением победы нового экономически господствующего класса крупных землевладельцев, эксплуатирующих непосредственного производителя и прикрепленного не к господину, а к земле, т. е. уже не являвшегося рабом”. Таким образом, временем Константина начинается эпоха феодальных отношений. Я не имею возможности сейчас подробно разбирать эту сложную проблему. Замечу только, что взгляд Елены Михайловны, будто для определения социального характера политической власти имеет значение не законодательство о непосредственных производителях, а политика против муниципальных рабовладельцев, этот взгляд является спорным.

Процесс разорения муниципального рабовладения, концентрация собственности в руках крупных землевладельцев, прибегавших к труду колонов, – явления стихийного процесса, определявшиеся кризисом способа производства. Социальная же политика Константина заключалась прежде всего в укреплении власти господина над рабом, в так называемом закрепощении свободных производителей, что по сути дела сближало их в экономическом и политическом положении с рабами; мало того, фискальные меры вели к тому, что у колона не оставалось заинтересованности в труде. Все это вело к тому, что стихийно складывавшиеся элементы феодальных отношений не имели перспектив к развитию. Это свидетельствует о тормозящей роли государства Константина, политика которого была направлена на укрепление позиций класса рабовладельцев, ставшего излишним… Поэтому серьезный упрек оппонента в противоречивости взглядов, заключающейся якобы в признании мной, с одной стороны, изменения роли рабов в производстве, и в указании на рабовладельческий характер государства – с другой, я считаю возможным отклонись…» В таком же духе я полемизировал с Еленой Михайловной и по другим главным проблемам диссертации. Конец моего выступления был вполне общепринятым. «В заключение мне хотелось бы высказать свою глубочайшую благодарность моему научному руководителю А. Г. Бокщанину, всему коллективу кафедры и ее руководству, окружившим меня большой заботой во время учебы на факультете. Я очень многим обязан в работе К. К. Зельину, О. Е. Севостьяновой, В. С. Соколову, Е. Б. Веселаго, Т. М. Шепуновой.

Вопросов ко мне не было, выступающих по диссертации тоже. Началось голосование. Откуда-то появился И. М. Рейснер, на защите не присутствовавший. Он спросил, кто защищался, и, узнав, что я, махнул мне бюллетенем. Через некоторое время голосование закончилось. Все снова собрались, и И. С. Галкин зачитал результаты. Все члены Совета проголосовали «ЗА» присвоение мне степени кандидата исторических наук. Раздались громкие аплодисменты. Присутствовавшие поднялись с мест, стали ко мне подходить, обнимать, поздравлять.

С. Л. Утченко и А. Г. Бокщанин удалились на несколько минут с В. И. Авдиевым и о чем-то поговорили. Подошли ко мне сказали: «Авдиев готов оставить вас на кафедре. Завтра поставит об этом в известность декана!» Это превосходило мои лучшие надежды. Работа в Университете, на кафедре!