В садах Лицея. На брегах Невы

Однажды он катался с отцом и знакомыми. Погода стояла прекрасная. Вода в реке была так прозрачна, что просматривалось дно. Пушкин вынул из кармана несколько золотых монет и одну за другой бросил в воду, любуясь их падением и блеском. Нетрудно представить себе, что испытывал при этом Сергей Львович. Возможно, что весь спектакль был затеян для него.

Нева, белые петербургские ночи, плеск вёсел и музыка, доносящаяся с реки… Всё это можно найти в первой главе «Онегина»:

Всё было тихо, лишь ночные
Перекликались часовые;
Да дрожек отдалённый стук
С Мильонной раздавался вдруг;
Лишь лодка, вёслами махая,
Плыла по дремлющей реке;
И нас пленяли вдалеке
Рожок и песня удалая.

Белая ночь на Неве. Фотография.

В июне 1817 года, как раз в то время, когда Пушкин приехал в Петербург, журнал «Сын отечества» напечатал «Письмо из Рима».

Письмо молодого русского художника Ореста Кипренского. Рассказывая об Италии, о своём пребывании в Риме и приезде в Милан, Кипренский внезапно прерывал повествование таким отступлением: «Извините, ваше превосходительство, что останавливаю на один день повествование. Милан не прогневается, подождёт, покуда я съезжу в Петербург повидаться с почтенными соотечественниками моими».

И дальше молодой художник совершил воображаемое путешествие по Петербургу: «Вот я на дрожках приехал на славный Васильевский остров: здравствуйте, любезная Академия художеств! Потом пробираюсь через Исаакиевский мост: сердце радуется при виде Невы и великолепного города; кланяюсь монументу Петра, оттуда на Невский проспект; заезжаю в Морскую к С. С. Уварову, встречаю у него А. И. Тургенева, г. Жуковского и желаю им доброго здоровья. От него к дому бывшего великого благотворителя моего, всегда живущего в моей памяти, графа Александра Сергеевича Строганова… Отсюда везите меня поскорее к А. Н. Оленину. Верно, теперь у них И. А. Крылов, Н. И. Гнедич? Здравствуйте, милостивые государи! Я надеюсь, что К. Ф. Муравьёва не поставит в труд кланяться от меня H. М. Карамзину, H. М. Муравьёву и г. Батюшкову».

Несколько лет спустя Пушкин спрашивал Александра Ивановича Тургенева: «Вы помните Кипренского, который из поэтического Рима напечатал Вам в „Сыне отечества“ поклон и своё почтение?»

Пушкин не случайно вспомнил письмо молодого художника и его воображаемую прогулку по Петербургу. Уж очень она была схожа с его собственными петербургскими маршрутами. Он бывал в тех же домах, знал и любил тех же самых людей.

У «дипломатики косой»

Пушкин был выпущен из Лицея в чине коллежского секретаря. Не успел он приехать в северную столицу, как его вместе с другими шестью лицейскими сразу же зачислили на службу в Коллегию иностранных дел.

Будущим дипломатам надлежало принять присягу. Это происходило на Английской набережной. Там, на берегу Невы, соперничая друг с другом в великолепии отделки, выстроились, как на параде, дома вельмож-богачей.

Английская набережная. Коллегия иностранных дел. Литография. 20-е годы XIX века.

Длинное двухэтажное здание с колоннами, где помещалась Коллегия, тоже было перестроено известным зодчим Кваренги из дома екатерининского вельможи князя Куракина.

Присягу обставляли довольно торжественно. Подводил к ней священник сенатской церкви Никита Полухтович, присутствовал как свидетель один из чиновников коллегии.

Обязательство не разглашать государственные тайны Пушкин подписывал вместе с Кюхельбекером и ещё одним молодым человеком в очках. Того, как и Пушкина, звали Александром Сергеевичем. Фамилия была Грибоедов. Он оставил военную службу, чтобы стать дипломатом. Пушкин, если бы мог, поступил бы наоборот.

В послании к дяде Василию Львовичу, который советовал посвятить себя юстиции или дипломатии, он в сердцах восклицал:

Послушай, дядя, милый мой,
Ступай себе к слепой Фемиде
Иль к дипломатике косой!

«„Слепая“ Фемида» — богиня правосудия — изображается с весами и с повязкой на глазах. Дипломатика, по мнению Пушкина, была если не слепой, то достаточно «косой». Он не без иронии относился к тем, кто

            …хитрости рукой
Переплетает меж собой
Дипломатические вздоры
И правит нашею судьбой.

И всё же по воле начальства он — в храме дипломатики.

Порядки в этом храме оказались удивительными. Министра иностранных дел тогда в России не было. Внешней политикой страны заправлял сам царь.