В саду чудовищ. Любовь и террор в гитлеровском Берлине

Однако вскоре Гитлер велел Рудольфу Дильсу подготовить доклад о безобразном поведении СА и гомосексуальных наклонностях Рёма и его окружения[618]. Позже Дильс утверждал, что Гитлер также просил его физически уничтожить Рёма и некоторых других «предателей», но он отказался.

Президент Гинденбург, единственный, кто мог сдерживать Гитлера, видимо, не отдавал себе отчета в том, какие страсти кипели под крышкой этого котла и какие противоречия нарастали в самых разных сферах. Так, 30 января 1934 г. рейхспрезидент выступил с заявлением, в котором поздравил Гитлера с «огромным прогрессом» Германии за год, прошедший после его назначения на пост канцлера. «Я убежден, – писал Гинденбург, – что в следующем году вы вместе с вашими сподвижниками успешно продолжите и завершите столь энергично начатое вами великое дело возрождения Германии – с Божьей помощью и помощью народа Германии, на основе небывалого достигнутого к всеобщей радости национального единства»[619].

Так начался тот год – с обманчивого предчувствия скорого наступления лучших времен, а для Доддов – с очередного раунда приемов и банкетов. Одно за другим посол получал официальные приглашения, отпечатанные на машинке, на карточках, вложенных в конверты. Как обычно, к ним прилагалась схема рассадки гостей. Нацистские чиновники практиковали не самую удобную рассадку – по обе стороны столов, расставленных подковой или буквой «П». При этом сидевшие за столом с внутренней стороны весь вечер страдали от дискомфорта, поскольку многие гости могли наблюдать за ними со спины. Поступило и приглашение от соседа – капитана Рёма.

Позже Марта сочтет необходимым сохранить схему рассадки на этом вечере. Рём как хозяин дома (Hausherr) сидел с короткой стороны подковы и мог видеть всех гостей[620]. Додда усадили по правую руку от него, на почетном месте. Напротив Рёма, на самом неудобном месте, восседал Генрих Гиммлер, который терпеть не мог хозяина.

Глава 29 Обмен любезностями

Между тем в Вашингтоне заместитель госсекретаря Филлипс пригласил к себе в кабинет Джея Пьерпонта Моффата, чтобы вместе с ним «прочесть целую стопку писем от посла Додда», как Моффат писал в дневнике[621]. Среди писем были недавние, в которых Додд в очередной раз жаловался на роскошный образ жизни сотрудников дипкорпуса и чрезмерное количество евреев в штате посольства[622]. В одном из посланий он осмелился давать рекомендации, касающиеся внешнеполитического курса США. Страна, писал он, должна отказаться от «ханжеской отстраненности»[623], поскольку «в Европе снова развернется борьба не на жизнь, а на смерть и она затронет нас всех – особенно если одновременно разгорится конфликт на Дальнем Востоке». Посол наделялся, что «участники закрытых совещаний в администрации осознают высокую вероятность такого конфликта». Додд подчеркивал, что понимает нежелание конгресса втягивать страну в конфликты за океаном, однако добавлял: «Тем не менее я считаю, что следует исходить из фактов, даже если эти факты нам не нравятся».

Филлипс и Моффат к тому времени окончательно разочаровались в Додде, однако понимали, что мало что могут с ним сделать – из-за его отношений с Рузвельтом: Додд всегда мог обратиться к президенту напрямую, минуя Госдепартамент. Вот и теперь, сидя в кабинете Филлипса, они читали письма Додда и только качали головой. «Он, – писал Моффат в дневнике, – как обычно, всем недоволен»[624]. В одном из посланий Додд называл двух высокопоставленных чиновников посольства «компетентными, но неквалифицированными», на что Моффат ехидно спросил:

– Что бы это значило?

3 января, в среду, Филлипс отправил Додду письмо, выдержанное в отчужденном, презрительно-надменном тоне. В нем он рассматривал некоторые жалобы посла. Одна из них касалась назначения в Берлин племянника Филлипса – Орме Уилсона. Прибытие последнего (в ноябре 1933 г.) подняло в посольстве волну зависти к его карьере других сотрудников посольства, не уверенных в своем будущем. Филлипс упрекал посла в том, что тот не сумел разрядить ситуацию, и добавлял: «Надеюсь, вы не сочтете за труд пресечь дальнейшие разговоры нежелательного свойства, которые ведут ваши подчиненные»[625].

Что касается неоднократных жалоб Додда на отношение дипломатов к работе и их низкую квалификацию, то Филлипс писал: «Признаться, никак не могу взять в толк, почему у вас сложилось впечатление, что “кто-то в Госдепартаменте поощряет неподобающие настроения и поведение сотрудников”»[626].