В сердце леса

Летом 1949 года на одной из песчаных отмелей заметили нескольких тхукахаме — их можно распознать по пятидюймовым деревянным дискам на нижней губе. Но, заметив приближавшееся каноэ, они убежали. «Мы, Адриано, обнаружили их стоянку и тропку вдоль берега реки. Мы оставили им подарки и через несколько дней вернулись туда. Повсюду видны были следы тхукахаме — было ясно, что они возвращались в лагерь. Но подарки наши они не взяли».

Спустя два месяца эти места были вновь обследованы, и обнаружилось, что подарки взяты. Тогда на место исчезнувших предметов были положены ножи и с полдюжины лесок. «Мы уговорили журуна в знак дружбы оставить им свои стрелы и головные уборы. Вначале они не хотели этого делать».

Прошло еще несколько месяцев, и вблизи деревни журуна показался дымок чужаков. В целях безопасности большая часть племени перебралась на песчаную отмель посредине реки, а разведывательный отряд вместе с братьями Вильяс обнаружил свежие следы стоянки. Там оставили новые подарки.

Невероятно медленно угасало чувство вражды в сознании первобытного народа, и лишь через два года тхукахаме впервые с миром вошли в деревню журуна. В этот достопамятный день состоялся обмен нескольких стрел на ножи и орудия, оставленные для них братьями Вильяс.

«Мы пришли туда, — рассказывал мне позже Бебкуче, — много лунных месяцев тому назад, когда я был еще мальчиком. Мы дали журуна стрелы, а они нам — ножи, бусы для ушей и воду из каноэ. (Он имел в виду касири, который содержит алкоголь и является слишком крепким напитком для трезвенников тхукахаме.) Эта вода, — печально сказал он, — не друг тхукахаме. После нее все тхукахаме много дней болели».

Вскоре вернулись братья Вильяс и, пойдя по пути, которым, по их предположениям, пришли кочевники, обнаружили плот из сплавного леса. След от него вел в глубь суши к недавно покинутой стоянке. Снова были оставлены подарки.

В 1953 году, добравшись до старой деревни журуна, разрушенной тхукахаме, Клаудио и Орландо показалось, что в окрестных лесах находятся индейцы. Они принялись звать их. На их зов откликнулись, и сорок воинов тхукахаме с луками в руках вышли на берег. Они были готовы к бою, но выжидали, как поведут себя пришельцы. В этот щекотливый момент журуна отказались переправляться через реку. Тогда (братья Вильяс переплыли ее в лодке одни. Они медленно приближались к группе дикарей, Тхукахаме, приняв воинственные позы, стояли на месте как вкопанные. Нельзя было предугадать, каков будет их следующий шаг. Вероятно, никогда не переживали Вильясы более напряженных минут. «Выйдя из каноэ, — рассказывал Клаудио, — я расстегнул пояс, и револьвер мой упал в воду». Мы роздали подарки. Тхукахаме не могли прийти в себя — их трясло от психологического шока, вызванного первым контактом с цивилизованными людьми. В конце концов напряжение стало для индейцев невыносимым, и внезапно все сорок вооруженных тхукахаме повернулись и побежали в лес.

Позже, в том же 1953 году, встреча, подобная этой, увенчалась успехом, и, наконец, в ноябре деревню тхукахаме посетили первые цивилизованные люди. В порядке взаимности нескольких тхукахаме взяли в Капитан-Васконселос; там-то я и повстречал Рауни и Бебкуче, которые были братьями Крумаре — вождя одного из кланов. Они прожили на посту уже месяцев пять и немного говорили по-португальски. Рауни и Бебкуче получили от меня подарки: Бебкуче я подарил рубашку, губную гармошку и цветной фонарь, Рауни — двенадцать склянок очень душистого масла для волос. «Ойлео, — бормотал он, сияя от счастья, — ойлео сделает Рауни красивым», — и, взяв склянки, побежал прятать их в свой тайник, где он хранил вещи, полученные от цивилизадо.

После этого первого шага наше знакомство на несколько недель заморозилось. Тхукахаме исполняли по дому все, что им велел Орландо, и когда вместо риса к завтраку на столе появлялось клейкое сырое месиво, я знал, что один из них в тот день пробовал свои кулинарные способности. В остальном же, хотя мы жили и работали в одной хижине, они по-прежнему держались отчужденно и безучастно.

Но вот как-то раз Рауни придвинул вплотную ко мне свое широкое лицо и спросил:

— Что это?[34] — Он показал на ручной компас, которым я пользовался во время охоты.

Недолго думая и зная, что другие индейцы играют на легковерии Рауни, я сказал:

— Это показывает на тхукахаме.

— На мою деревню?

— Да. Посмотри на стрелку. Она глядит на тхукахаме. (Их главная деревня расположена почти точно на север от Васконселоса.)

— Хм… — подозрительно произнес Рауни. — Хм… А зачем тебе машина, которая находит тхукахаме?

— Такая машина есть у всех Мигеле[35]. Они любят кушать тхукахаме. Мигеле много едят.

Рауни затрясся от громового смеха. Такие необузданные порывы веселья доступны лишь первобытным индейцам, Накатавшись всласть по полу и вывалявшись в пыли, он отправился рассказать об этом Бебкуче, и диск у него на губе подпрыгивал и гремел, как альпийская трещотка, которой созывают коров, В довершение всего он обнял меня своими ручищами, похожими на медвежьи лапы, и снова, весь сияя, заглянул мне прямо в лицо.