В шаге от рубежа

Тимая заметила, что её спаситель в этот раз сам не свой, сразу, и по-матерински обняла юношу, желая утешить. Она расспрашивала, что случилось, интересовалась, не объявился ли в замке кто-то, кто обидел крестьянского отпрыска, искренне переживала, что это последствия серьёзного разговора с мужем Тринти или самим Веспом, грозилась поговорить с ними обоими. Из-за тепла, что источала женщина, на некоторое время слуга даже забыл, что разговаривает с врагом лорда Фореста. Больше поделиться было не с кем, и Цом, совершенно не задумываясь о последствиях, жалобно проблеял:

– Мьелорд уезжает из Санфелла. Он уезжает далеко, оставляет нас! С войском – значит, надолго, на три дня или на много. А если на сезон?!

– Регент уезжает? Превосходно! – Тимая снова сжала юношу в объятиях и засмеялась. Слуга не понимал веселья, но не мог переспросить, а женщина всё не утихомиривалась. – Ох, Цом, ты даже не представляешь, как ты меня порадовал! Уезжает… Вовремя-вовремя, ничего не скажешь. Надо же!

Тимая, сияя и не прекращая улыбаться, взяла слугу за руку.

– Но что хорошего-то? Я же ж следить-то не смогу. Я ж здесь-то остануся, меня в походы никакие не берут.

– И пусть. Следить – ерунда, это мало чем нам помогает. Но теперь мы сумеем доказать Ивтаду, что в нас куда больше пользы, чем он думает! Он не разглядел в тебе того, что вижу я, и потому не забрал с собой. Как и меня, и ещё нескольких моих братьев и сестёр, которые могли бы пригодиться. Мне он сказал, что это необходимо, оправдывался, что я должна следить за регентом, в случае чего писать… Глупости! Совершенные глупости, не так ли? Это не имеет никакого смысла. Ивтад уже увёл почти всех наших братьев и сестёр, он уже готовится к последнему рывку, я знаю. Он не сумеет обмануть меня, я всё знаю. И что он сделал? В самый важный момент он оставил меня здесь. Бросил!

Да, красивые слова о моём предназначении, о сохранении знаний и нашего дела, если успех не придёт к нему, должны были растопить моё сердце и заставить испытывать гордость, но нет. Я знаю – он думал, что я ни на что не сгожусь, что я слаба и бесполезна, ведь это он у нас носитель крови, полезный бастард и вожак. А ещё мужчина! Хочет освободить этот мир, но сам придерживается тех же правил, что и нынешние правители, – как же это глупо! Да, Ивтад продолжил наше дело, он пошёл по стопам семьи, стал лучше брата. Он находил сторонников, объединял нас и руководил нами, а моя помощь, хоть я и старалась не меньше его, им не будет оценена…

Цом шумно вздохнул и сдержался, чтобы не вскрикнуть, когда женщина крепко сжала его руку. Удивительно, что она не переломала ему пальцы.

– Мы воспользуемся отсутствием регента и всем докажем свою значимость. Мы добудем того, кто сможет изменить весь ход событий, повлияет на весь ритуал… Того, кого никогда не добыть Ивтаду.

– Кого? – Голос Цома сел и теперь больше походил на сипение. Может, он и вовсе не произнёс ни звука, но этого и не требовалось. Тимая всё равно желала поделиться своими великими планами и громко воскликнула:

– Мы похитим принца!

Рорри

Отряд рыцарей из Серого Ордена, как и на протяжении всего пути, окружая лорда Дримленса, проехал через ворота внешних стен, миновал первую треть Синего города не останавливаясь, добрался до площади, и лишь тогда остановился. Копыта перестали стучать по выложенной в этом месте камнями части главного тракта.

Рорри выпрямлялся на своей лошади, вытягивал шею до боли в подбородке и под ним, привставал в седле и всё норовил рассмотреть, что происходит за спинами сопровождающих его Серых Братьев. Бесконечная скачка утомила мальчика, ноги дрожали и не слушались, и ему приходилось опускаться в седло и привставать вновь, чему и без того нервный конь был не рад. Животное фыркнуло, затем снова, а когда на нём опять закопошился наследник западных земель, мотнуло головой, словно желая рассмотреть получше или укусить всадника. Пару раз копытное в самом деле пыталось пожевать хозяина, и с тех пор Дримленс не гладил коня и старался держать руки подальше от морды.

Со скакуном, которого прикупили ему рыцари в первом попавшемся по дороге городке, у Рорри сразу не заладилось. Озлобленный рысак не слушался, мальчику приходилось бить его в бока не один раз, чтобы заставить тронуться с места, и поджимать колени, когда отряд шёл по лесу, так как зверь ориентировался лишь на собственные габариты, проходя между деревьев. Дримленс даже подумал, что его специально везут так, чтобы он расцарапался.

Мальчик не хотел признаваться, но он побаивался своего четвероногого спутника.

На площади, среди толпы зевак и сопровождавших мальчика людей, конь вновь начал проявлять себя с худшей стороны, и Рорри был вынужден оставить попытки приподняться, опасаясь за собственное достоинство.