В шкуре главного злодея

– Я не любитель борьбы, – приняв атакующую стойку, оскалился Риг, – а потому предлагаю решить всё одним ударом.

– Быстро же ты передумал, – сплюнув и утерев слёзы, оскалился я, подобно ему.

– Будет ой как больно! – зрачки Рига сузились, когда мы рванули друг на друга.

Помню, как учитель одной рукой разрубил Мариуса, быть может…

– Хаха! – засмеялся Ригард, упав на песок и проехав по нему ещё метра три.

– Далеко до него, – сплюнул я кровью, схватившись за вспоротый живот.

– Это тебе ещё повезло, – придерживая разрубленную наполовину челюсть, хрипел Ригард,

Грудь его была прорублена, но он как-то держался на ногах. Невероятная выдержка…

– Ладно, твоя взяла, – с долей досады, протянул Риг, прежде чем упал на разгорячённый песок.

– Вот же сукин сын, поддался, – цыкнул я, вонзив меч в землю.

– Немного… совсем чуточку…

Глава 26

– Какое благородство! – Валерика развела руками.

– Трудно поверить, не так ли? – усмехнулся я, вставая со скамьи и гремя доспехами.

– Сам Ригард Андгард решается поддаться простолюдину, – будто в укор говорила она, сверля меня своими глазками. – Эрик тебе не соперник!

– Он оруженосец и телохранитель господина Эсэлаера, – я накинул шлем. – Неловко получится, если его сразит даже не гражданин Ардохелла.

– Показушник, – цыкнула имперка, отвернувшись от меня.

– Мой тебе совет, думай об учителе, как о Всесоздателе. Есть вещи куда более важные, чем сиюминутная слава.

– И это мне говорит теократ, – протянула она. – Смотри, как бы за тебя инквизиция не взялась…

– Приму за заботу, – опустив забрало, выхожу на арену. – Сангард, Сангард… была бы ты из теократии…

Назвал бы её псиной, да язык не поворачивается. Слишком оскорбительно. Но только такая псина, как она, может столь ревностно относиться ко всему, что связано с её господином, нет, хозяином. Долг ли это или же любовь, понятия не имею. Для меня, взращенного во служение Всесоздателю, нет места любви. Я создан лишь для войны, вот только…

– Чего же ты хочешь?! – когда наши с Эриком клинки соприкоснулись, произнёс я.

Желания – что же это такое?

– Чего хочу? – повторил он, обойдя меня и соприкоснувшись с мной спинами.

– Да, ради чего такое усердие? – я не видел лица его, но чувствовал, что и он улыбается.

Простолюдин или дворянин – неважно, в писании, как и смерти, все мы равны. Равны мы и в долге перед Всесоздателем. Равны настолько, что лишь малая часть избранных отдаёт себя в жертву во имя Его. Во искупление грехов людских живу и я, дабы рано или поздно умереть с молитвой на устах. Грех завидовать, грех желать той же свободы, коей одарены простолюдины. Они-то могут любить, могут жить так, как того пожелают. И в то же время находятся безумцы как Ленлосс. Он не обязан страдать, не обязан жертвовать собою, но почему-то всегда бежит первым в самое пекло – дурак ли он? Да, просто отшибленный. И в тоже время отчего-то я всё же завидую ему…

– Во имя спасения, – произнёс он после недолгого молчания.

– Под учителя косишь? – усмехнулся я, вместе с тем чувствуя что-то необъяснимое в области груди.

Учитель, господин Эсэлаер – тот, кто понимает меня, я чувствую это. Вся его жизнь сплошной долг. Я многого не знаю, но из того что видел, могу смело сказать, он жаждет спасения. Тьма, малейшее проявление которой чувствует каждый служитель Всесоздателя, сгущается над нами. Катакомбы, покушение, курган – порождения тьмы стягиваются сюда, но ради чего? А впрочем, надо ли мне это знать? Мой долг не в понимании тьмы, а в её устранении. Спасение – быть может, это то желание, которое испытываю я. Необъяснимые чувства к Сангард, странная привязанность к этому простолюдину Ленлоссу и ощущение родства с господином Эсэлаером – связано ли это с желанием спасения? Но тогда со спасением кого? Их? Или же… меня самого?

– Впрочем, я полностью тебя поддерживаю! – как жаль, что лишь в сражениях я чувствую себя живым, таким, как Эрик и остальные.

И мы вновь соприкасаемся клинками. Одним ударом я выбиваю навершием меча глаз Эрика. Да, пусть ещё до начала битвы я хотел поддаться, но не поддаваться же полностью? Я вижу, как вырос Эрик и хочу, чтобы сила его преумножалась. Его самоотверженность заслуживает того. Пусть поддавки и оскорбят его, пусть они же выставят меня в плохом свете, но во имя спасения я готов. Битва наша скоро окончится, и я вновь вернусь к существованию, лишённому чувств…

– …Предлагаю решить всё одним ударом, – заметив там, за ареной учителя, предложил я Эрику.

Достаточно.

***

– Ах, господин Эсэлаер, – Роза тут же подскочила, стоило мне пройти в комнату для подготовки. – Неужели вы пришли меня подбодрить? Но я вас опережу, ваш бой с Сайрусом достаточно поднял мой боевой дух.

Там, на песке арены, скрестили свои клинки Эрик и Ригард.

– Выложись на полную. – сухо произнёс я, переведя взгляд обратно на принцессу.

– Как вам будет угодно.

Роза выглядит совсем потерянной. Да, отборочные хоть как-то позволили отвлечься, да только…

– Вот уж не ожидал, – похлопал я в ладоши, когда с арены донёсся громогласный крик директора о победе Эрика.