В шкуре льва

Все, кто работает на мосту, знают Николаса Темелкова. Он безрассудно смел. Ему поручают самую сложную работу, и он за нее берется. Он не боится высоты. Он одиночка. Он закрепляет веревки, стряхивает пыль со снаряжения и прыгает с моста, как ныряльщик с корабля. Веревка с шумом разматывается, он гасит скорость руками в защитных перчатках. Вот он твердо стоит на ногах и вдруг падает вниз с бешеной скоростью и грацией, используя ветер, чтобы приземлиться на любом участке моста и проверить на прочность заклепки и клапаны, степень высыхания бетона под несущими плитами и опорными камнями. Он повисает в воздухе, защелкнув карабин на верхней веревке, а затем перестегивает его на нижнюю. Его трудно найти даже на фотографиях из архива. Вновь и вновь на передержанной фотографии вы видите только перспективу, и взгляду приходится искать на фоне неба крошечную точку, это он и есть, восклицательный знак где-то между мостом и рекой. Он пролетает рядом со стальными арками в форме полумесяца. Они связывают мост воедино. Момент кубизма.

В сложных делах ему нет равных: переправить с опор моста на эстакаду инструменты или доски, которые он толкает в воздухе перед собой, будто плывет по реке. Он, как паук, соединяет всех. Он видит людей прилипшими к разным предметам — ветер прижимает их к металлу, который они клепают, или к деревянной опалубке, в которую они вколачивают гвозди, — но он лишен их страха. Он всегда носит с собой собственное снаряжение и волочит за собой свои канаты и блестящие крюки. В обеденный перерыв он ест на мосту, сидя на бухте троса. Если он кончает рано, то едет на велосипеде на Парламент-стрит к ресторану «Охридское озеро» и сидит там в темноте, словно устал от света. Устал от пространства.

Его работа так необычна и так сберегает время, что ему платят по доллару в час, тогда как другие рабочие получают по сорок центов. Но ему не завидуют. Никто не стремится делать и половину тех вещей, что делает он. В ночную смену он получает доллар двадцать пять центов в час, то взлетая на стропила эстакады с факелом в руке, то устремляясь вниз, как падающая звезда. Ему не нужно видеть конкретные предметы, у него в голове карта этого пространства, ему известно расположение опор моста, ширина пролетов в секундах движения — центральный пролет моста двести восемьдесят один фут и шесть дюймов, два боковых пролета по двести сорок футов и два крайних пролета по сто пятьдесят восемь. Он проскальзывает в отверстия на нижнем настиле моста и поднимается по канату вверх. Он точно знает, на какой высоте над рекой сейчас находится, знает длину канатов, знает, сколько секунд он может находиться в свободном падении. Ему не важно, день сейчас или ночь, он мог бы работать с завязанными глазами. Черное пространство — это время. Раскачавшись, он через три секунды вытягивает ноги, чтобы приземлиться на краю другой бетонной опоры. Он точно знает, где находится, как будто он капля ртути, катящаяся по карте.

* * *

Попугай из города Саут-Ривер, сидевший в клетке у входа в ресторан «Охридское озеро», был слишком заинтригован событиями той ночи, чтобы позволить накрыть себя куском ткани. Посреди ресторана, в темноте, неподвижно стояла женщина. Мужчина за стойкой включил свет. Николас Темелков, сделав глоток спиртного, приблизился к птице. «Ну, Элисия, дорогая, как дела?» И, не дождавшись ответа, отошел. В пальцах левой руки он осторожно держал две рюмки, а локтем прижимал к себе бутылку.

Он что-то бормотал себе под нос в пустом зале, словно продолжая разговор с попугаем. С полудня до двух здесь ели и пили толпы посетителей. Хозяин Коста и его официант устраивали для публики шумные представления — босс гонялся за официантом по залу, выкрикивая оскорбления. Николас помнил, как пришел сюда в первый раз. Мужчины в темных пальто, разговоры о Европе.

Он налил в рюмку бренди и пододвинул женщине.

— Можешь не пить, если тебе не хочется, но если ты не против, выпей. Расценивай это как проявление вежливости. — Он быстро опрокинул свою рюмку и налил другую. — Спасибо, — произнес он, с любопытством ощупывая руку, словно она была чужой.

Женщина покачала головой, чтобы показать, что с рукой не все в порядке, что ею следует заняться.

— Хорошо, но не сейчас. Сейчас я хочу немного посидеть. — Воцарилось молчание. — Просто выпить и спокойно поговорить… Здесь всегда ночь. Люди приходят сюда с яркого света, и в темноте им приходится двигаться медленно.

Он выпил еще.

— Просто чтобы успокоить боль, — пояснил он.

Она улыбнулась.

— А теперь музыка.