В шоке (СИ)

– Мам, со мной всё нормально, я осторожно подбирал слова и думал лишь о том, чтобы не дрогнул голос. – Номер такой, потому что я с Финляндии звоню. Мой телефон в Питере остался. Я тут на один проект устроился, сценаристом в реалити-шоу. Ну, типа, как на острове все выживали, помнишь?

– Ну помню. И что?

– Вот тут также, только в заполярье. Проект совместный. Платят хорошо. Только по контракту мы все телефоны сдали, чтобы никто не разгласил информацию, кто тут победит. Мы будем снимать и в эфир почти сразу выпускать.

– А на каком канале?

Тут я запнулся. Так хорошо начал придумывать, и такой каверзный вопрос.

– На финском. По лицензии сначала у них первый сезон. Если пойдёт на ура, то у нас под Архангельском с нашими переснимем. Поэтому не переживай за меня! Не теряй! Сама-то как? Как здоровье?

– А то ты не знаешь, как у меня здоровье? Как чего съем, так сразу справа тяжесть, – посетовала мама. – Вот завтра опять к врачу пойду.

– Мам, ты бы заехала ко мне домой. У меня в спальне в комоде в самом нижнем ящике лежат деньги. Возьми их. Все забери!

– Максим, у меня есть деньги, я позавчера получила пенсию!

Узнаю маму, она всегда растягивала свою пенсию и категорически отказывалась брать у меня деньги. Когда я жил рядом было проще, просто привозил ей домой хорошие продукты полными багажниками и покупал сам ей все лекарства. Мысль о том, как она теперь будет без меня, сдавила сердце.

– Мам, давай ты не будешь спорить! Забери деньги! Оттуда возьми сколько надо на лечение, а остальное у себя держи, чего они в пустой квартире лежат?

Вообще, хорошо, что речь об этом зашла. Понятно, что домой я уже не вернусь, а все мои вещи хозяин арендованной мною квартиры рано или поздно выбросит. Я буквально накануне того злосчастного похода на стадион закинул ему арендную плату. Со дня на день хозяин может начать меня вызванивать, чтобы получить очередной взнос. А там, как не найдёт, то домой притащится. Или заяву накатает, менты придут, прошарят всё и плакали мои сбережения. Надо маму поторопить. Ей эти деньги очень понадобятся.

– Мама! Послушай меня! Прямо завтра поезжай и забери деньги! Там около миллиона рублей, а замки в квартире очень ненадёжные! Выручи! – я знал, на что надавить, мама не может не выручить и не поехать, думая, что у сына могут украсть деньги из-за плохих замков.

– Хорошо, сынок. Завтра поеду.

– Ну вот и славно! В общем, не теряй меня, мам! После проекта выйду на связь!

– А долго он этот проект?

– Долго, мам, полгода! – больше я сказать не мог, это вызвало бы подозрения. – Но другой работы нет, ты же знаешь. Ладно, пока! Лечись! Я тебя люблю!

– Пока! Одевайся там теплее! – услышал я возможно последнее в своей жизни напутствие мамы.

Комок снова подкатил к горлу. Хорошо хоть «прощай» не ляпнул.

Я отдал мужику телефон и пошёл в магазин при заправке. Душа просила водки, много и сразу. Много было нельзя, но совсем не выпить я не мог. Иначе этот ком так бы и остался сидеть в горле, не давая мне дышать. Водки не было. Из спиртного были только пиво,  виски и метакса. Взял метаксу, расплатился и пошёл к машине. Катя и Колян уже сидели и нетерпеливо выглядывали меня. Я быстро плюхнулся на переднее пассажирское сиденье.

– Без меня же управитесь за рулём? – спросил я, открывая бутылку.

– Легко, – ответила Катя, выезжая с заправки. – А чего ты вдруг?

Я отмахнулся и выпил залпом примерно треть бутылки. Комок в горле стал растворяться, но на душе было всё так же тяжело.

– Значит надо ему! – философски произнёс Колян. – Дай, брат, глоточек!

Я протянул бутылку назад, Колян сделал несколько глотков.

– Мне больше нельзя, – грустно сказал он, передавая метаксу мне назад.

Я не стал спрашивать о причинах, не позволяющих Коляну много выпивать, а сделал ещё несколько больших глотков. Понимая, что остановиться я не смогу, слишком уж скребли на душе кошки когтями, я открыл окно и выбросил на обочину недопитую бутылку.