В штабах и на полях Дальнего Востока. Воспоминания офицера Генерального штаба и командира полка о Русско-японской войне

Отказ мой, по-видимому, немного обидел эту авантюристку или загадочную особу, которую мне впоследствии приходилось не раз встречать на театре войны. Что бы про нее ни рассказывали, не подлежит сомнению одно, вынесенное мною из всего, что приходилось слышать про эту оригинальную женщину: отличалась она неустрашимым мужеством и страстной любовью к военному делу, старалась участвовать во всех опасных рекогносцировках и поисках, находясь всегда и всюду в первых рядах. Одевалась в костюм наполовину мужской, наполовину женский, с шашкой через плечо и с револьвером за поясом. Верхом ездила лихо и, конечно, по-мужски, отважно садясь на первую предоставленную ей лошадь. Благодаря знанию китайского языка весьма часто доставляла очень ценные сведения. Черты лица – несколько грубоватые, как для женщины 30—35‑летнего возраста; но видимо обладала крепким здоровьем, выносливостью и атлетическим телосложением. Китайский язык г-жа Смолка изучила во Владивостоке и, по-видимому, язык знала хорошо, так как говорила бегло и китайцы понимали ее с первого слова.

Во всяком случае, эта женщина-воин представляет собою одно из оригинальных явлений, выплывающих иногда на поверхность войны.

Время от времени доходят иногда к нам разные хозяйственные распоряжения от непосредственного начальства. И – это, пожалуй, единственная связь, сохранившаяся у меня с этим начальством. По приказанию командующего армией полкам предписано обзавестись осликами, по 3—4 на каждую роту, то есть требуется сразу целый табун ослов, а к ним и вьючные приспособления, конечно. Где их взять здесь в горах? Для этого командировали поручика В-ти, который со свойственной ему распорядительностью и энергией блестяще исполнил поручение, и через несколько дней каждая рота имела от 2 до 3 осликов с прелестными бочатами для подвозки воды в горах. Этот вислоухий слуга сослужил нам впоследствии хорошую службу, когда надо было подвозить патроны, пищу или воду в горах или по местности равнинной, но сильно обстреливаемой.

Прислали также огромное количество китайских арб с запряжкой по 4 лошади на каждую роту – для облегчения ноши солдатской: то есть предполагалось, очевидно, возить на этих арбах солдатские шинели. А у меня, кстати, люди давно уже освобождены не только от носки вериг в виде скатанной шинели, но и от мундиров, башлыков и даже излишнего белья и прочих солдатских вещей. Нижние чины очень довольны полученными, наконец, солдатскими накидками; а при здешней жаре днем и ночью можно вполне довольствоваться накидкой и гимнастеркой.

Как дорого все обходится нашей казне: эти ветхие арбы обходятся каждая в 560 рублей, запряженные тремя дохлыми китайскими лошаденками посредством перегнившей веревочной сбруи. Арбы эти поставлены для армии попечением начальника транспортов.

19—24 июля. Испытываем большие затруднения с продовольствием. Мяса – сколько угодно, а хлеба нет; давно съели все сухари; запасов никаких, съели даже и сухарный «кавардачок» – как назвали солдаты труху от сухарей, смешанную со всякими, совсем не съедобными, примесями. В случае необходимости движения куда-нибудь положение будет пиковое. В ответ на мои тревожные донесения генералу Куропаткину, генералу Бильдерлингу я получил, наконец, около 200 пудов сухарей, доставленных на арбах Тифонтая. За перевозку приказано полку уплатить свыше 2300 рублей, то есть по 30 с лишком копеек за каждый фунт. А для полка 200 пудов сухарей – это на один завтрак.

Интендантство, конечно, не сразу вспомнило про наш отряд, заброшенный далеко в гористые дебри, и когда в первые же дни у нас вышли все запасы до последней сухарной трухи включительно, а скорого подвоза ожидать нельзя было, – нас невольно охватила лихорадочная тревога: что будет дальше, ведь отряду нужны ежедневно до сотни пудов муки, десятки голов скота и проч… Но тут-то сказалось завидное богатство Южной Маньчжурии: заброшены мы были в район горный, сравнительно менее населенный и слабее возделанный; почти все лето здесь проходили или стояли отряды наших войск, которые, конечно, мало-помалу поглощали все местные средства; и при всем том, – едва лишь мы огляделись, как свободно находили на месте почти все, что нам было нужно: зеленого корма для лошадей – сколько угодно и недорого, скот тоже; так что мясо обходилось около 3—4 рублей пуд. Интендантство постепенно наладило подвоз ячменя, крупы и муки, и когда в силу стихийных условий (дожди, нападения на транспорты хунхузов – не всегда безуспешно) этот подвоз замедлялся, мы находили на месте и муку, и ячмень…