В штабах и на полях Дальнего Востока. Воспоминания офицера Генерального штаба и командира полка о Русско-японской войне

Одновременно с усиленной артиллерийской канонадой, доносившейся со стороны Ляояна, мы 11—14 августа стали замечать на японском берегу признаки оживленной деятельности, которые невольно притягивали наше внимание ввиду обычной удивительно искусной скрытности японцев. Появились на отдельных сопках какие-то вышки, игравшие, очевидно, роль наблюдательных пунктов: можно было в бинокль рассмотреть суетливое движение людей; на некоторых гребнях гор возводились, по-видимому, окопы; разъезды и одиночные разведчики стали показываться чаще. Вообще, ясно было, что подготовляются важные события, и нас занимал жгучий вопрос, неужели мы останемся пассивными слушателями этих событий, довольствуясь долетающей до нас музыкой орудийных залпов, не принимая со своей стороны активного участия.

Трудно передать это жуткое чувство тоски и нетерпения, когда доносятся звуки отдаленного боя, когда волнует сознание возможности оказать помощь, хотя бы гадательную; каждая минута покоя встает живым, жгучим укором: кажется, вот-вот переживают наши близкие критическую минуту, стоит лишь тебе явиться с помощью, хотя бы небольшой, и все повернешь. Но уйти нельзя: со всей твоей помощью стой на своем посту, как часовой и… слушай, ограничиваясь участием нервов и лихорадочного внимания.

Предпринять со всем отрядом самостоятельное движение «на выстрелы», бросив Бенсиху, было бы с моей стороны великим преступлением: я обнажил бы японцам кратчайший путь на Мукден, погубив в то же время и свой отряд, поставив его в единоборство «с превосходными силами Куроки», имея в тылу непроходимую вброд Тайцзыхэ. В то же время было больно и досадно, что наши войска разметаны так небольшими отрядами бог знает в скольких пунктах, тогда как сейчас на месте боя, в решительном пункте, может быть, один полк имел бы решающее значение.

Чтобы как-нибудь использовать хотя бы часть войск моего отряда и отвлечь внимание японцев на их правый фланг, я 12 августа направил на левый берег Тайцзыхэ две сотни дагестанцев, под начальством весьма распорядительного штаб-офицера, войскового старшины фон Б-га, предложив ему двигаться «на выстрелы» по направлению к Аньпину, с целью притянуть на себя внимание противника.

Целый день под огнем японцев дагестанцы усиленно пробивались вперед, на запад, по направлению к Аньпину, но, встретив непрерывные линии укреплений, должны были отказаться от надежды пробиться к самому месту действий.

А раскаты орудийных залпов тем временем продолжаются, не прекращаясь даже ночью, благодаря, очевидно, яркой луне, помогающей обеим сторонам ориентироваться и вести бой также и ночью. Кроме того, мы заметили уже неоднократно, что японцы – большие любители ночных боев при лунном свете.

13 и 14 августа артиллерийская канонада продолжается почти без перерыва. Мы невольно замечаем, что поредело в Бенсиху китайское население. Китайцы усиленно выселяются из Бенсиху на север, к Мукдену. Мы знаем уже значение этого факта: это – верный предвестник скорого перехода японцев в наступление. Казалось бы, откуда наши китайцы могут получать какие-нибудь сведения, когда мы стреляем в каждого китайца, кто пытается перейти через Тайцзыхэ к нам со стороны японцев, и под страхом смерти не пропускаем никого и с нашей стороны. Тем не менее китайцы по какому-то беспроволочному телеграфу получают нужные им сведения о близком наступлении японцев, и сведения оказываются большей частью верные.

Заметим кстати, что китайцы, несомненно, относятся с большим доверием к русским, чем к японцам. Я тут не имею в виду платоническую сторону отношений, то есть чувство симпатий или антипатий к той или иной стороне, а чисто реальную, практическую сторону этого вопроса. В этом отношении нам не раз приходилось наблюдать, что китайцы усердно выселяются из тех мест, где ожидается появление японских войск; и в то время, как в населенных пунктах, занятых нашими войсками, китайское население находится большей частью на своих местах, на японской стороне деревни и фермы большею частью покинуты жителями.

Убедиться в этом мы могли, между прочим, и на Тайцзыхэ: во время рекогносцировок на японской стороне мы находили безлюдные селения, тогда как у нас не только жители оставались на местах, но возникала постепенно далее оживленная торговля: китайский «купеза» (купец, торговец) безбоязненно приходил на бивак, принося для продажи китайские лепешки, сахар (китайский), яйца, связки травы и т.п. С течением времени в Бенсиху устроены были особые базары, которые служили сборными пунктами для продавцов и покупателей. Такое доверие китайского населения к нашим войскам установилось, конечно, вполне путем экспериментальным: китайцы убедились, что наши войска расплачиваются чистой монетой и по хорошим ценам.