В синих квадратах моря

Ее глаза блестели, как море на зорьке. Нежное с родинкой лицо, чуть смуглое, глаза большие, карие смотрели удивительно мягко. На лице ни одной морщинки, хотя Юле уже под шестьдесят.

Савчук заходил по комнате:

— Скажи, Юля, почему мне не написала о Кате?

Она с укором глянула ему в лицо:

— А что бы ты сделал? Володю все вспоминаю…

Он закусил губу. Жаль ребят. А как Роман?

— Недавно перевелся в Севастополь.

— Так быстро? — удивился Савчук. — Мне он как-то писал, что служить будет только на Севере. Даже цитировал: «Заполярье стылое, глухое, сердце бередишь мое!»

Она грустила, и, чтобы развеять ее, Савчук стал рассказывать, как он провел год на юге. Задыхался от жары. В сущности, он северянин… Юля слушала его внимательно, чуть склонив голову набок. А когда он утих, спросила:

— Женя, ты любишь свою жену?

— Я? — Савчук даже покраснел. — Да, но… — Он смутился, потер пальцем лоб. — Не могу пожаловаться на нее. За все эти годы мы ни разу крепко не повздорили, все тихо, мирно. Главный врач клиники. А тогда была санитаркой…

— Это не любовь, — задумчиво сказала Юля. — Жизнь — это буря. И любовь тоже. Я вот с Юркой дружно живу, а на душе какой-то осадок. Я даже не могу себе этого объяснить.

Савчук никогда еще не слышал от нее подобного, поэтому слушал, широко раскрыв глаза. Первый муж Юли тоже был моряк. Погиб на Рыбачьем. В сорок четвертом он писал ей: «Юля, береги Романа, хоть и имя ты ему дала не моего вкуса. Вырасти парня — это моя главная просьба. Ну, а если со мной что случится, не скрывай, правду ему скажи. Дети должны все знать о своих отцах. Если погибну, выходи замуж за другого. Живи, Юля, как знаешь, только не забудь приходить к морю».

— Море… — вздохнул Савчук, а про себя отметил: «Вася Грачев тоже завещал жене сына беречь, да вот не знаю, где он».

Юля встала, налила в стакан чаю и пригласила его к столу.

— Хочешь варенья?

— Сладости не очень обожаю, это твой Юрка сахар ел банками. Наверное, и сейчас не отвык?

— Не отвык… — Она отпила глоток чаю, потом неожиданно сказала: — Помнишь, как в сорок пятом я приходила на лодку? Влюбилась в тебя, а ты и не замечал.

Ее откровенность заставила Савчука покраснеть. И чего это она вдруг так?

— Я все думала, сможешь ли ты полюбить меня? — продолжала Юля. — Но, когда услышала, как ты рассказывал о своей Маше, поняла: дороже ее у тебя никого нет. Как видишь, не ошиблась. Потом я познакомилась с Юркой. Нет, не думай, что меня прельщали его офицерские погоны. Мне просто было страшно остаться одной. А так я ему еще дочь родила. Сильно переживает за Катю. Она лежит в Ленинграде, так он весь отпуск просидел у ее кровати. Если хочешь знать, Юра мне не разрешил сообщать тебе. Ты же сердечник!

— Грешен, — качнул головой Савчук. — Если бы оно не шалило, я бы не ушел с лодки.

Савчук знал, что Юля долгое время работала переводчицей. Она превосходно знала английский язык. Чаще ей приходилось обслуживать иностранные корабли, которые заходили в порт. Кроме того, она вела уроки в школе. Знал Савчук и о том, что ее мужу в прошлом году предлагали должность военно-морского атташе в Египте, но он не согласился. А почему — Савчук не знал: то ли сам не захотел, то ли Юля-отговорила. Вот почему он сейчас спросил ее об этом. Она усмехнулась:

— Сам говоришь, что на юге жара сумасшедшая, разве у него здоровье крепче? Да еще дочь… — Она отбросила назад локоны волос. — Юре недолго осталось здесь быть, ему предложат Москву.

Савчуку такой разговор не понравился, что-то было в нем неприятное. И он, не стесняясь, прямо сказал ей об этом. Думал, еще обидится, но Юля даже улыбнулась:

— Сколько можно скитаться? Пора и в столицу податься. Двадцать пять лет на Севере, разве мало?

— Отец твой сколько плавал на Балтике? С 1928 года по 1949? Был подводником. О нем ходили легенды. Сколько дерзких атак совершил. Лично семь транспортов пустил на дно. Кстати, он тоже знал превосходно английский язык.

Она улыбнулась:

— Какая у тебя память, Женя! Он и меня учил, помнишь? Ты был тогда безусым лейтенантом. Он даже как-то пошутил: «Жека, забирай мою Юльку к себе…» Папа видел, как я на тебя засматривалась… — Она громко вздохнула. Годы, годы… Знаешь, я теперь в школе не работаю, да и в порту бываю редко. Зимой приезжал иностранный профессор в Мурманск к ученым института ПИНРО. Пять суток гостил, и все эти дни я была с ним. Мне казалось, что этого ученого вовсе не рыба интересует, а то, где и какие корабли у нас на флоте… Тут ко мне девушка ходит на уроки. Это я для того, чтобы не забыть самой язык.

— Седины у нас с тобой, — вздохнул Савчук.

— Я слишком много пережила. Поверь, не могу спокойно смотреть на детей. Все мне Володя видится…

В дверь постучали.

Кажется, Юра пришел, — обрадовалась хозяйка и поспешила открыть дверь. Но это была Серебрякова.

— Заходи, раздевайся, Ира! Тут у меня гости. Что так поздно?

— С Петей Грачевым в парк ходила.

«Петр Грачев? Нет-нет, это просто однофамилец», — подумал Савчук. Ему не терпелось скорее увидеть девушку.

— Здравствуйте! — она глянула на Савчука и густо покраснела.