В сказочной стране. Переживания и мечты во время путешествия по Кавказу (пер. Лютш)

Нельзя сказать, чтобы можно было хорошо разсмотрть страну изъ окошка вагона. Если бы было у насъ время и деньги, то мы сдлали бы это путешествіе на лошадяхъ съ большими уклоненіями въ сторону, по боковымъ долинамъ. Теперь же мы были вынуждены любоваться на ландшафты, по которымъ проносились, изъ окошка вагоннаго купэ, и наблюдать лишь людей, путешествующихъ съ нами вмст, во всякомъ случа — этого было даже боле, чмъ достаточно. Мы демъ часъ за часомъ, и мстность кругомъ пустынна; однако, мало-по-малу она мняется, и, въ конц-концовъ, мы демъ по одной изъ роскошнйшихъ мстностей Кавказа. Растительность такъ богата, какъ я нигд не видывалъ. Лса кажутся непроходимыми, а когда мы останавливаемся на одной станціи и можемъ лучше разглядть, то длаемъ открытіе, что они вс обвиты вьющимися растеніями. Здсь растутъ каштаны, грецкіе орхи и дубы, мелколсье состоитъ изъ кустовъ оршника. Между лсами разстилаются равнины, засаженныя кукурузою, виноградомъ и всякими фруктовыми деревьями, все это стоитъ и зретъ на солнц, растетъ и поспваетъ на стебляхъ, пахнетъ яблоками. Мы смотримъ изъ окна на несравненную, Богомъ благословенную страну, — она такъ богата и прекрасна, и намъ суждено было увидть ее. Луна взошла еще ране захода солнца, проглянули цлые рои звздъ, и поздъ скользитъ надъ землей, весь облитый серебрянымъ сіяніемъ.

Мы видимъ теперь лишь смутныя очертанія, но и очертанія прекрасны. Силуэты холмовъ, горъ и долинъ проносятся передъ нами. Здсь и тамъ мерцаетъ въ деревушк огонекъ, похожій на каплю крови въ этомъ мор бловатаго сіянія. Тихъ и тепелъ длинный вечеръ, тиха и тепла ночь.

Повидимому, здсь выпадаетъ обильная роса, перчатки мои прилипаютъ къ рукамъ, а моя желтая шелковая куртка темнетъ отъ сырости. Лихорадка гонитъ меня съ площадки.

Но въ скучномъ купэ едва можно сидть, кром того, освщеніе плохо, а старая газета все еще является моимъ единственнымъ чтеніемъ. Я стараюсь убитъ время тмъ, что стараюсь вновь завести мои часы, которые остановились. Меня, впрочемъ, не удивляетъ, что они, наконецъ, устали, потому что я безпрестанно долженъ былъ переставлять ихъ то впередъ, то назадъ, въ теченіе этихъ послднихъ недль. Въ Петербург свое время, а въ Москв свое; когда мы перехали черезъ Донъ, время измнилось снова, а во Владикавказ пришлось подвинуть часы на цлые полчаса впередъ. Оттуда черезъ горы до Тифлиса время мнялось каждый день; въ самомъ же Тифлис, пока мы тамъ были, имли мы точно обозначенное время. Но едва пріхали мы въ Баку, какъ вс бакинцы стали подсмиваться надъ нашимъ бднымъ тифлисскимъ временемъ и заставили насъ поставить часы, согласно ихъ времени. Когда же мы снова вернулись въ Тифлисъ, то бакинское время оказалось непригоднымъ относительно часовъ обда и отхода поздовъ. Часы мои до сихъ поръ выносили все; наконецъ, остановились. Собственно говоря, было почти забавно видть такую самостоятельность посл того, какъ я такъ долго водилъ ихъ за носъ.

Промучившись съ часами битый часъ и немножко разобравъ ихъ, я не могъ вновь собрать ихъ за неимніемъ нужныхъ инструментовъ, а потому уложилъ все, и собранное и разобранное, въ свой бумажникъ. Потомъ я прошелъ въ третій классъ, помщавшійся въ конц позда. Здсь вс еще были на ногахъ; вдь жители Кавказа не спятъ. Я ищу себ мстечко, словно я тутъ дома, и два имеретина сдвигаются немного, чтобы дать мн ссть. Я предлагаю имъ въ знакъ благодарности сигары, и они съ благодарностью принимаютъ ихъ; къ сожалнію, у меня больше нтъ сигаръ, и мн нечего дать тмъ, что сидятъ напротивъ.

Здсь, безспорно, множество клоповъ; но все же при такомъ бдствіи лучше сидть, чмъ спать, и я курю, съ наслажденіемъ наблюдая за своими спутниками. Это, повидимому, все бдняки, но вс, по обычаю черкесовъ, снабжены оружіемъ и всми принадлежностями. Человка два убрались вышитыми головными платками, чмъ-то въ род полотенецъ, завязанныхъ лентой на затылк. Они были красивы. Женщинъ здсь не было.!

Черезъ нсколько времени мн все же стало скучно, потому что я не единаго словечка не разумлъ изъ того, что говорилось; а такъ какъ здсь не было ни музыки, ни пнія, то я всталъ и пошелъ въ ближайшій вагонъ. Здсь сидли и спали два персіянина; остальные бодрствовали и болтали потихоньку между собой. На одномъ сидньи лежитъ между прочимъ багажомъ балалайка, и я прошу сидящихъ по-ближе сыграть что-нибудь, но они не отвчаютъ. Они глядятъ непривтливо, словно знаютъ, что у меня нтъ больше сигаръ. Тогда я ухожу.