В сложном полете

Впереди за стабилизатором Владимир видел пульсирующий язык выхлопного пламени, похожий на диковинный красно-желто-голубой трепещущий цветок.

Вдруг Владимир почувствовал, что веревка резко впилась в спину.

Ребята тащат!.. Как же им помочь?.. А что, если…

Он ухватился за веревку и попробовал подтянуть себя. Но сколько ни старался — ничего не получилось. Слишком уж силен встречный поток. Оставалась одно — ждать, когда вытащат.

Постепенно хвост, кажется, приближался. Затем продвижение прекратилось. Или это ему показалось?..

«Какой все-таки я дурень! — ругал он себя. — Почему не сделал веревку коротенькой. Давно был бы в кабине…»

…В этот раз тянули штурмана вчетвером. И снова безрезультатно. Из сил выбились. Родионов, который больше кряхтел, чем тащил веревку, плюнув на пол, с сердцем сказал:

— Черт с ним! Пусть болтается! Сам вылез — сам пусть и залазит, как хочет! А я пошел на свое рабочее место!

Парни пришли в пилотскую.

— Что будем делать, командир? — спросил радист.

— Ничего!.. Лететь домой, и только, — сухо ответил Хаммихин.

— Надо убрать газ правому двигателю! — предложил борттехник. — Тогда вытащим!

— Наконец-то догадались! Эх, вы! Горе-летчики! — презрительно засмеялся Хаммихин. — Да с самого начала это надо было сделать!..

— Что же вы не подсказали? Не убрали газ сразу? — недовольно спросил стрелок.

— А я откуда знал, что он вылез? И вы надсажаетесь, вытаскивая его? — невозмутимо ответил Хаммихин.

— Но когда мы позвали Родионова вы же знали, что вытаскиваем? Почему тогда не убрали газ? — поддержал стрелка радист.

— А я толком не понял, зачем вы его позвали. Да и потом, уж на то пошло, пусть поболтается разгильдяй! Может, дурь-то выветрится? Не будет самовольничать, спорить и ослушиваться командира! Так ведь, Саня?

— Конечно! Я бы на вашем месте так вообще не вытаскивал сейчас! А вытащил бы над аэродромом!

— Верно, Саня! Я так же думаю. Вытащим перед посадкой! Пусть болтается!

— Но это бесчеловечно! Это издевательство! — в голос запротестовали радист со стрелком.

— А вылезать из кабины — разве не издевательство над экипажем?.. Над вами? Он же везде будет трепаться, что командир заставил вылезть наружу? Какая слава о нас пойдет?.. Кстати, он не сообщил — бомбы сброшены или нет?

— Все сброшены! Четырежды мигнул, как уговорились.

— Тогда все! Идите по своим местам! И чтобы никаких разговоров.

Горец, он ненавидел Ушакова не только за его мастерство и находчивость. Главное, он знал — все мужчины рода Ушаковых, отец и двое его братьев, погибли, защищая Россию. А отец Хаммихина — активнейший националист, «борец за свободу» — еще в 42-м году установил контакт с фашистами, за что был арестован и выслан в Сибирь.

Ушаков о командире этого не знал и диву давался, за что тот его невзлюбил?.. Каждый день он вспоминал недавно погибшего старого командира, спасшего экипаж в том полете, его отцовское отношение к нему.

Когда самолет оказался над своим аэродромом, Хаммихин, убрав газ правому мотору, приказал:

— Затаскивайте самовольщика!

Парни бросились к канату. К великому удивлению, в этот раз веревка затаскивалась без усилий. Вот что значит «убранный» двигатель! Но каково же было их удивление, когда вытащили пустой конец!.. Владимир исчез!..

Недоумевая, осматривали веревку, измочаленный узел, которым она, по-видимому, заклинивалась в щели руля высоты. Терялись в догадках, что и когда случилось с Ушаковым.

— Как исчез!? — бушевал Хаммихин, когда ему доложили о штурмане. — Вот сволочь! И тут нагадил! Теперь выкручивайся! Пиши объяснительные!..

Когда самолет приземлился и зарулил на стоянку, неожиданно снаружи открыли дверь и в кабину влез… Владимир. Не говоря ни слова, он толкнул парашют к борту, прошел на свое место и, собрав документацию и снаряжение в планшет, направился к выходу.

— Володя?! Откуда? — только и успели воскликнуть ошеломленные парни.

— Потом! Обо мне никому ни слова! — обернувшись, предупредил Владимир и выпрыгнул из кабины.

Так в полку никто и не узнал, что произошло в эту ночь в экипаже Хаммихина. Только через неделю Владимир рассказал своим друзьям, как он быстрее их оказался на аэродроме…

Потеряв надежду на возвращение в самолет, в конце концов, увидел под собой родной аэродром. Вспомнил, в кармане комбинезона лежит перочинный складешок для заточки карандашей. Достал его и обрезал веревку… Приземлился вблизи стоянки. (Бывает же так!) Дождался, когда зарулит самолет, и влез в кабину…

14

ВЛАДИМИР УШАКОВ

Все боевые вылеты были для меня трудными и сложными. Поэтому ими горжусь одинаково, не выделяя ни один, как отец гордится своими сыновьями-молодцами, поровну любя всех.

И все же есть такой, которым нельзя не гордиться особо. Подобных ему больше никогда не было, да и вряд ли будет. Он был самым продолжительным по времени и длинным по маршруту. Секретным…

Ну и я был совсем другим, чем при полете с Вадовым на стратегическую разведку.

Предстояло выбросить двух парашютистов вблизи города Рунцлау.