В снегах

— Ага, — согласился дедушка, взглянув на сетку, лежавшую у его ног.

— И всех — одним ударом!

— Чего?

— Убивал всех одним ударом.

Тадао потрогал топор, висевший у дедушки на плече.

— Да?

— Ну да. Ты их всегда раза по три бьешь.

— Неужели?

Дедушка посмотрел на Тадао.

— Конечно. Чего ты нахмурился?

— ...

— У тебя же целый день лицо было нормальное.

Дедушка выдохнул большой клуб дыма и стал смотреть вдаль. Выбил о ладонь трубку и бросил пепел на снег.

— Дедушка! — Тадао весь сжался и пригнулся к деду. — Заяц!

— Где? — тихонько спросил дедушка, замерев на месте.

— Сзади, сзади!

— Не двигайся.

Дедушка взялся рукой за топорище.

— Сюда спускается?

— Ага.

— Один?

— Один. Давай скорей, а то убежит!

— Пока вниз не спустится, не убежит. Спускаться они плохо умеют.

— Почему?

Тадао от возбуждения стало трудно дышать.

— Задние лапы у них длинные, мешают, — ответил дедушка. — Ну все, замолкни.

Тадао уставился на дедушкины руки, боясь моргнуть глазом. Лицо горело огнем. Он пытался услышать, как приближается заяц, но в ушах стучало. Во рту пересохло. Один разок из-под прикрытых век Тадао медленно перевел глаза за дедушкино плечо. Там, где только что никого не было, шевелился снег. Показались уши, розовые глазки, а потом и весь заяц.

Заяц встревоженно огляделся и продолжал спускаться по склону прямо перед ними.

Дедушка рывком вскочил на ноги. Тадао, чуть не упав, кинулся следом. Ему не было видно, куда побежал заяц. Дедушка, изогнувшись всем телом, прямо в снегоступах прыгнул вниз. Тадао остановился.

Заяц пронзительно завизжал. Дедушка забарахтался в снегу; поднялся и упал топор. Обычного глухого звука не было.

Тадао, переведя дух, увидел, как дедушка встает, держа в руках зайца и топор.

Истоптанная, изрытая снежная поверхность была забрызгана красным. Из рассеченной пополам головы зайца струйкой стекала кровь и капала на снег, который делался похожим на клубничное мороженое.

Дедушка вытер окровавленной рукой кровь со лба и улыбнулся.

— У тебя кровь, — сказал Тадао.

— Бог с ней, с кровью.

— А почему кровь?

— Да я ударил этой стороной, — показал дедушка на лезвие топора.

— Ошибся, да?

— Нет, не ошибся.

— Шкурка пропала.

— Плевать.

Дедушка вытер топор о снег. Сумка была полна, и он понес зайца в руке.

— Зачем ты его так убил? — спросил Тадао.

— Да ладно, одного-то ничего, — весело ответил дедушка. Они не спеша спускались вниз по холму.

— Когда кровь, зайца жалко.

— Ерунда. Ему все равно — он что так, что этак мертвый, — сказал дедушка, и лицо его вдруг стало очень серьезным. Тадао пошел впереди, чтобы не видеть, как из зайца капает кровь.

Обратно они возвращались короткой дорогой, вдоль поймы реки. Солнце начинало клониться к закату, на равнину от гор легла длинная тень. Похолодало.

Дедушка всю дорогу почти не открывал рта. Они перешли через длинный деревянный мост.

Середина моста так и осталась сломанной после прошлогоднего тайфуна. Тадао посмотрел на бежавший внизу поток, остановился и, вцепившись в перила, стал вглядываться в воду.

— Дедушка, — позвал он, не оборачиваясь. — Как ты думаешь, они еще там?

— Кто?

Дедушка подошел и тоже посмотрел на реку.

— Рыбы.

— Нет.

— Они вернутся, когда снег сойдет, да?

— Ага.

— Тогда снова будем ходить на рыбалку, правда?

— Угу, — ответил дедушка. — Будем ходить.

— Каждый год, вдвоем, да?

— Каждый год.

— Ага, и много-много лет.

— ...Да.

Тадао взглянул на зайца в дедушкиной руке. Кровь уже не капала.

Когда они перешли мост, Тадао понял, что ветерок дул только над рекой.

— Когда умирают, становятся холодными-холодными, да? — сказал он, трогая на ходу заднюю ногу зайца.

— Да, холодными.

— А почему?

— Потому что кровь останавливается. Дедушка смотрел куда-то вперед, вдаль.

— Когда умираешь, всему конец, — сказал он.

— Чему всему?

— А всему.

— Ну чему всему?

— И еде, и работе, и сну.

— И ты, дедушка, тоже умрешь?

— Умру. Скоро уже, — ответил дедушка. — Все умирают.

— И все зайцы тоже?

— И зайцы. Все, кто живет.

— А хорошо бы никогда не умирать, да?

— Если живешь слишком долго, устаешь.

— Наверно, — сказал Тадао. — Бабушка была такая холодная.

Далеко в горах прогрохотало, как во время грозы. Они посмотрели в ту сторону. Над освещенным вечерним солнцем ущельем белой тучей поднялась снежная пыль.

— Лавина, — сказал дедушка.

— Вот это да! — восхитился Тадао.

III

Когда они вернулись, солнце уже зашло и стало совсем темно.

В доме горели огни, там было все так же шумно. Тадао пошел прямо к дедушке во флигель. Дедушка включил свет. Тадао постучал снегоступами один о другой, чтобы отряхнугь снег, и повесил их на место.

Дедушка с размаху швырнул сетку с добычей поверх ящика с зайцами. Потом сел к камельку. Длинными щипцами он разгреб угли, подхватил тлеющий уголек и отложил его в сторону. Собрав тонкие и сухие ветки, дедушка бросил на них сверху уголек и стал дуть.

Тем временем Тадао, приподняв кусок мешковины, заглянул в ящик с зайцами. Те спали, но от внезапного света зашевелились и, косясь на Тадао, неохотно захрупали пожелтевшей травой. Тадао подошел к очагу и сел напротив дедушки. Он подвинул ноги в промокших штанах поближе к огню. Скоро от штанин и носков пошел пар.