В Содом

Когда мы уже прощались, подошла российская черкешенка, вышедшая замуж за местного. Извинилась, что не пришла раньше, без мужа не могла, ждала пока тот подъедет. Муж с отрешённым видом тюремного надзирателя стоял рядом. В местном магазине не продают пива и сигарет. В садике и школе учат четыре языка. Правонарушений нет. Когда я не поверил, мне предложили, на спор, на месяц оставить машину с открытой дверью, и потом приехать и убедиться, что из неё ничего не пропало.

Хитрые евреи наладили с ними прекрасные отношения. Отдайте то, что государству положено, и живите, как хотите. Местные трудятся, а если надо, то и воюют в большом мире. Есть среди них и профессора, и генералы. А на территорию деревень ни один израильский чиновник без разрешения мэра зайти не может. Но это не значит, что государство не помогает. Оно построило здесь стадион, школу, детский сад. Местные покупают за копейки квартиры на исторической российской родине, но приезжают туда только погостить, утолить ностальгию, найти супругу. Живут они по правилам Содома что там, что тут. Иначе бы не выжили, рассеялись по ветру мировых катаклизмов.

…Набираю Жирного. Он в офисе. Он совершенно не против, чтобы я заскочил на минутку. Даже какая-то радость промелькнула. Её причина проявляется сразу, едва я захожу в гигантский кабинет. Стол сервирован, и только гостя за ним не хватает. Жирному постоянно меряет давление находящийся при нём врач, он и выносит вердикт: «Нет, Александр Лазаревич, водочку сегодня не стоит, только винца маленько. Видите, какая погода переменчивая».

Жирный расстроен: мой приезд он хотел использовать как предлог для усугубления. Но годы и излишества дают о себе знать. На заре капитализма он на час собирал планёрку, куда мешками свозили деньги с его объектов. Выдавал доли бандитам и властям. Потом в один микроавтобус грузили наличные, в другой Жирного, и он ехал в баню и ресторан. В меню никогда не смотрел. Приносили все, что было в наличии.

– Давай чайку по-быстрому, в другой раз посидим. Я только из поездки. соскучился, к тебе первому двинул, но к губеру перехватили. Ты-то олигарх, можешь своего телевизионщика туда послать, а я должен в этой комедии лично участвовать. Надоело хуже горькой редьки.

– Да, слышал, что ты решил своё хозяйство продавать. Я и сам подумываю. Съедят нас эти акулята.

Приятно иметь дело с чисто конкретным пацаном. Цель визита достигнута. Понятно откуда он слышал. Одноходовое черкесское коварство открылось. Теперь можно поговорить о погоде, о здоровье и даже откликнуться на настойчивую просьбу пригубить какого-то редкого голубого вина, цветом напоминающего очиститель для стёкол.

Чту отца своего

От Жирного еду к отцу традиционно без гостинцев. Он воспринимает их как посягательство на свою самостоятельность. Ничего ему не надо, и дни свои он, в случае паралича, обещает встретить как отставник в военной богадельне. Но до богадельни ему далеко, весь твердый как камень. Каждый день тренируется и хлопочет на дачном участке. В образцовом порядке домик, родившийся из металлического вагончика и прилепленных к нему комнатёнок, которые батя сам сложил из кирпича. В восемьдесят шесть к нему еще и соседка прибегает пару раз в неделю, вроде бы для секса.

Наготове у него еда, он зовёт за стол и Серёгу. Но тот традиционно отказывается и отправляется щипать высохший сладкий виноград Изабелла, предварительно подав мне пакет с якобы привезённым из-за границы редким напитком. Это единственное, что удается всучить под предлогом того, что здесь такого не купить. Дальше всё идёт ритуально. Я интересуюсь, не пора ли ему перебираться жить ко мне. Он традиционно замечает, что хватит мне тёщи и добавляет про богадельню, в которой «если что».

Выпивает маленькую стопочку и начинает вспоминать молодость. Как строил аэродромы и ракетные шахты. Работали при – 50°С. Как паяльными лампами отогревали топливо в машинах. Про стакан спирта с сиропом под названием «Флажок». Про командировку на Байконур. Заносил машинисту поезда бутылку водки, чтобы тот тормознул между станциями, и до секретного объекта можно было добраться пешком.

Не засиживаюсь. Он рад мне, но от долгих посиделок не то чтобы устает, а как-то раздражается. Нарушается привычный распорядок. Поэтому и приезжаю в обед. Еще раз прижимаюсь к его каменному телу своим рыхлым и уезжаю, чтобы через неделю провести очередной ритуал. Он всегда жил чётко, знал, чего хочет. И сейчас твердо исполняет одну задачу – ЖИТЬ, а не искать смысл жизни, как призывают авторы священных и просто книг. Любимая фраза: «Жизнь очень проста. Дураки ее делают сложной».

Приезжаю в офис, читаю очередную главку о том, почему человечеству не удается усвоить эту простую истину.

3. ЗА ЧТО ГОСПОДЬ УНИЧТОЖИЛ СОДОМЦЕВ?