В Содом

Народы от пьяного кровосмешения пошли гадкие, потому что враждовали с народом авраамовым. Лот же, во искупление всех своих паскудств, выращивал волшебное дерево о трёх стволах, таская воду за пятнадцать километров. По легенде из дерева был сделан крест, на котором распяли Христа. Тоже услуга далеко не однозначная. Но пойди их, праведников, разбери.

И спасёмся

Утречком тёща испекла любимых мною оладушек. Такие пекла мама и называла «аришки». С детства я их ни разу не пробовал, пока не обзавёлся горячо нелюбимой тёщей. Насладиться до конца любимым кушаньем не получилось. После дыхательной гимнастики Стрельниковой, йоги и цигуна в столовой возникла разрумянившаяся супруга, остро нуждающаяся в эмоциональной подпитке.

– Правильно: оладушки, вареньице!.. В тебе и так шестнадцать килограммов шлаков, а просвет в кишечнике тоньше человеческого волоса. Убиваешь себя. А я вот сейчас выпью смузи из люцерны, и весь день буду бодрая.

– Зачем ты так, Нина!? – оборвала её тёща, – Кушает же человек.

– Уже не кушаю, Елена Андреевна. И я не человек, если не понимаю целительные свойства люцерны.

– А вы так зачем?!

– Я зачем?! – искренне удивляюсь. – Это ваша воспитанница сказала.

Хитрая тёща всегда в таких стычках выступает на моей стороне, а стратегически она с дочуркой. Поэтому я не упускаю случая ее боднуть и употребляю вместо «дочь» – «воспитанница», чтобы подчеркнуть её ответственность за этот безобразный выпад. Такие стычки у нас всё чаще, хотя после разлуки, кажется, впервые. А ведь ещё совсем недавно всё было неплохо. И поездки по миру, и засыпания в обнимку. Но то ли вегетарианство и ЗОЖ, как утверждают их противники, делают человека нетерпимым и скандальным, то ли неизбежные циклы долгого супружества: любовь, ненависть, безразличие… Скорее бы мы уже перешли в третью фазу.

– Может, съехать к себе в апартаменты, чтобы не омрачать чистую жизнь? – употребляю испытанную угрозу.

– Наслышаны! Катюша Маслова пирожков напечёт, – у неё злоба и ненависть ко всем, кто хоть как-то со мной соприкасается. Я давно перестал кричать и скандалить, роль безвинной жертвы в таких случаях работает лучше всего.

– Я вам в кабинет подам! – пытается унять конфликт теща.

– Много чести, лучше за калитку.

План побыть дома срывается. По законам драматургии глубоко оскорблённый должен уйти. Вызываю Серёгу. Тёща смиренно подаёт куртку, но не может не выдать ночную заготовку против «дома из кизяка»:

– А хату нашу Тарас Сидорович кирпичом обложил.

– Прекрасный был человек, – как бы сдаюсь я. – Жаль, не дали пожить.

– Кто не дал? – на автомате спрашивает тёща.

– Знаете, как в анекдоте. Спрашивает прохожий, когда мимо покойника несут, от чего помер, а ему отвечают: «На венках же написано: «От жены, от детей…».

Из глаз тёщи катятся слёзы. Память мужа священна, как и её любовь к нему. Но я не упускаю возможности для нокаута: «Да чего вы так расстроились, Елена Андреевна, обычное дело. Вот и в Библии сказано, что враги человека – домашние его».

Однако куда же теперь деваться? К счастью, куда деваться находится. Звонит Катя и сообщает, что меня ждут на встрече губернатора с руководителями СМИ. Встреча эта уже много раз переносилась и вот – кстати. Еду. Сразу набрасываюсь на пресс-секретаря, вру, что из-за этих переносов деловые поездки планировать невозможно. Она делает вид, что огорчается. Хитрая сельская баба, вроде моей тёщи. С губером с девичьих комсомольских лет.

– Вы же знаете, что Олег Владимирович себе не принадлежит. Только приедет – опять вызывают в Москву. У него документов скопилось на метр в высоту. Ночью пять часов подписывал, аж руку свело. Массажиста вызывали. Только недавно прилёг.

– Может он до вечера не проснется, раз так измотался?

Руководители СМИ с испугом наблюдают за нашей пикировкой. Они себе такого позволить не могут. Я тяжеловес, знаю губера ещё по комсомолу, когда его называли Олежек. Правда, вскользь. А вот с Володей они кореши, были первыми секретарями в районах.

– Ну, что вы накинулись? – говорит мне баба Оля, как называют её молодые коллеги. – Возьмите конфетку, чаёк. Покушайте!

Кушаем, лениво зубоскалим. Забегает секретарша. Баба Оля с резвостью комсомольской активистки выбегает, и возвращается по левую руку от губернатора; по правую руку – вице-губер по внутренней политике Хазрет.

Встречи такие проходят как под копирку. Губернатор демонстрирует оптимизм, хохмит, мне дежурно говорит: «Ну, когда я получу долю с нашего бизнеса?». В начале девяностых, когда село лежало в руинах, он создал первый успешный агрокомплекс. Наведывался в него редко. Потому что одновременно депутатствовал в Госдуме.