В Содом

Читаешь манускрипты и недоумеваешь: о чем можно советоваться с раввином? Все ходы записаны. Он комментатор-углубитель этих бесчисленных инструкций. Хотя куда глубже. Плюс комиссар. К проституткам ходить нельзя, но если раввин разрешит, то можно. При этом он совсем не непререкаемый авторитет. Ты не только можешь, но и обязан с ним спорить. Можешь спорить и обманывать бога, если найдешь противоречие или зазор во всех этих талмудах и мидрашах. Как спорил и торговался праотец-отморозок Авраам.

Только, не дай тебе бог, выпасть из этой сложной системы координат. Будешь проклят и изгнан из общины. С четким указанием расстояния, на которое бывшие твои единоверцы не могут к тебе приближаться. Так изгнали философа Спинозу, который раньше срока покинул сей мир, так как был вынужден зарабатывать шлифовкой линз, а респираторов от стеклянной пыли еще не изобрели.

Но без жестокой дисциплины было нельзя. Община платила налоги, откупалась взятками от чиновных людей, плюс слала долю кучке своих молельщиков в Иерусалиме, которые держали свято место, пока не получилось создать на нем еврейское государство. И поголовно учила всех детей, давая им преимущество перед тотальной неграмотностью других народов.

Потому пригождались евреи монархам и польской шляхте, брезговавшей варить-продавать водку, и русской революции. Но, ни в одной стране их за торгово-банковский вклад в процветание не благодарят. И о вкладе в русскую революцию при коммунистах умалчивали, а сейчас поминают недобрым словом. Только в историческом музее Вашингтона экспозиция открывается залом «Еврейская эмиграция в Америку». Но там у них медиа рулят.

Содомцы жили для удовольствий. А священная мистическая еврейская книга Каббала указывает, что ты пришёл в этот мир для наслаждения. И они наслаждаются жизнью во всех её проявлениях. Наслаждение не рассматривается как что-то греховное. Лесков в очерках о евреях пишет о разном отношении к сексу. Если у православных это что-то закрытое, стыдное, то у евреев праздничное, радостное. Никаких ограничений нет, кроме как пролить семя, куда положено для производства потомства. А как они заполняют пляжи и заповедники, как наполняют неистовым ором гостиницы по всему миру.

И вот он передо мной: робкий, совершенно ассимилировавшийся сын Сиона. Выдерживаю паузу и задумчиво говорю:

– Интересная логика у тебя получается: ты пообещал, а я должен платить. Хотя мы не договаривались, что помогать будем без конца. Не хочу тебя перед соплеменниками опускать. И распоряжение своё назад взять не могу. Давай так. Увеличим тебе зарплату на эту сумму, а ты как частное лицо отдавай.

Спектор просиял. Много ли человеку надо. Зарплату я ему должен был повысить давно, а так решил сразу две проблемы.

Не успел он выйти, как позвонил телефон малой АТС. Её единственный абонент бодро сообщил:

– Мы тут ознакомились с твоей запиской. Зачитываю результативную часть. Предложенная концепция чрезвычайно интересна, однако не может быть широко популяризирована в силу закона об оскорблении чувств верующих и всё более распространяющейся политкорректности, даже независимо от того, излагает ли автор концепцию всерьёз или иронизирует.

– Хватит, – перебиваю я Володьку. – Что Велигжанский может сказать, я и сам знаю. Мне лично твоё мнение было интересно. Кроме тебя, никому я это читать не давал и не собирался. Извини, что побеспокоил великого человека чепухой. Только говори не результативная, а резолютивная. А то твои юристы смеяться будут при докладе о делах арбитражных. И ты мне не безразличен как партнер.

Не прощаясь, вешаю трубку. По не писанным, и даже не проговоренным номенклатурным понятиям, я абсолютно прав. Он не мог перекинуть мою просьбу на помощника, как и переключить на него в свое время малую АТС. Хотя, что с него взять, если он нарушал даже одно из основных номенклатурных правил: «Не е.. жену брата и баб из аппарата». Не доработал с ним партизан-секретарь, избаловал. И зачем я сунулся со своими изысканиями? Где Вовка, а где Авраам?

Нет более точной русской поговорки чем: «Пришла беда – отворяй ворота». То течёт жизнь размеренно, спокойно, а то вдруг напряг. Не успеваю положить трубку малой АТС, как в кабинет влетает Коля Бабак, а следом за ним Катька с секретаршей:

– Ты скотина! Мерзость! Все тебя ненавидят! Лопнешь от жира! – вопила Катька. Коля вычеркнут из списка «допущенных» и попал в список «опущенных», но каким-то образом прорвался через охранника. Он считает себя моим учителем. Хотя всё его учительство свелось к руководству студенческой практикой. Ко мне отнёсся с двойным презрением как к студенту столичного вуза. Гонял за пивом, безбожно браковал заметки. Его звёздный час случился в путч 1991 года, когда со своим собутыльником-редактором Юрой Волковым «осмелились» напечатать на первой полосе портрет Горбачёва с подписью: «Человек, которого предупреждали». Через день путчисты слились, и эта невиданная смелость позволила им выступить в качестве светочей свободы и демократии.