В социальных сетях

Полина Траговец читала эти строки и думала, что все зависит от случая. Сложись иначе, никто бы и не узнал маленького французского капрала. А сколько наполеонов сгинули в семейных баталиях, не явив своего гения? «Попади он на мое место», – вспоминала Полина свою мать, и ее жизнь опять представлялась ей сломанным зонтиком, заброшенным на чердак.

«Делать вам нечего, – приписала Ульяна Гроховец. – Вокруг столько всего, а вы перебираете могильные кости. Уж лучше бы живым их перемывали!»

В отпуск Матвей Галаган никуда не ездил. Он выходил во двор с какой-нибудь книгой по военной истории, читал ее, сидя на лавочке, а в перерыве, если день был погожим, положив свои большие руки на симметрично выставленные колени, замирал в наивной позе египетской статуи и, задрав голову, смотрел ввысь. Он думал тогда, что на свете нет ничего, кроме синего бескрайнего неба, и эти мысли совершенно его умиротворяли, погружая в какой-то необыкновенный вселенский покой. «Зависть, тщеславие, корысть… – думал он. – Как все это мелко, как ничтожно в сравнении с необъятным простором. Но как вынести этот бесконечный размах? Убери нашу мышиную возню, наши жалкие страстишки, дай себе смелость взглянуть на мир беспристрастно, не зашоренными глазами, и быстро сойдешь с ума. Выходит, наша глупость страхует от безумия?»

– Бесконечное синее небо, – как-то, задумавшись, произнес он вслух, не заметив опустившегося рядом старика с раскосыми глазами.

– Вечно синее небо, – в унисон вздохнул тот, поглаживая редкую бороду. – О, Тэнгри! О, Вечно Синее Небо! Где мои степные бахадуры? Где их застилавшие солнце стрелы, где их трепещущие на ветру бунчуки? О, Тэнгри! Когда-то я набирал среди кочевий людей длинной воли, чтобы резвыми скакунами вытоптать мир, как траву, и за это меня прозвали Потрясателем Вселенной. Я учил, что жизнь одного бесстрашного стоит тысячи жизней трусов! Мои богатыри были как серые кречеты, – теперь их кости клюют вороны, а их кривые сабли ржавеют – но не оттого, что насытились кровью. О, Тэнгри! Ты прибрало и друзей, и врагов, зачем же оставило меня бродить среди людей, чтобы дети смеялись над моей седой бородой?

– Сегодня все сводится к выгоде, а со старика что взять? Поэтому до смерти редко доживают, умирая прежде от одиночества…

Матвей Галаган хотел что-то добавить, повернувшись к незнакомцу, но тут очнулся – он был один, а на коленях у него лежала книга про завоевательные походы Чингисхана.

С годами Матвей Галаган все чаще задумывался о своей судьбе, о том, почему стал военным, гадая, имел ли к этому призвание, или цепь случайных обстоятельств, выстроившись непостижимым, таинственным образом, привела его в казармы.

– Какой из меня солдат, ать-два, и точка, – однажды пожаловался он в компании штатских. – И войны нет, чтобы храбрость свою проверить.

– Ну, это ты брось, – поправили его. – В жизни всегда есть место подвигу.

С тех он стал искать опасности. Возвращаясь со службы, выбирал самые темные переулки, по дороге забредая в сомнительные заведения. Однако все было спокойно, разве что пьяные горланили непристойные песни, предлагая выпить.

– Ищешь приключения на свою голову? – быстро урезонивал он их.

– Что ты, командир, похоже, нашел, – вытягивались перед ним. – Разрешите идти?

Смеркалось. Шел дождь. В глухой подворотне он ступал в клокочущие лужи, измазав сапоги до самого верха. У кирпичной стены, позеленевшей от слизняков, трое прижали одного. В свете горевшего окна сверкнули ножи. От неожиданности он отступил в тень. Троица разом повернулась, будто написанная на одной иконе. Небритые скуластые лица, зло выпученные глаза над горбатыми мясистыми носами. Щеку одного уродовал косой шрам.

– Иды, иды, это наши дэла, – сказал он с восточным акцентом.

– Нэ мешай, – посоветовал другой.

– Иначе зарэжим, – пригрозил третий.

Сапоги стали жать. Китель наполнился потом. Ноги готовы были развернуть его на сто восемьдесят градусов. Но он, стиснув зубы, выступил вперед. На его лице заиграли желваки.

– Военный! – разглядев на свету форму, завизжал мужчина со шрамом.

– У него рэволвэр! – подхватил другой.

– Побежали! – выкрикнул на ходу третий.

Вместе с троицей исчезла и жертва. Уткнувшись в стену, он стоял под дождем и трясущимися руками не мог достать платок, чтобы вытереть вспотевшую шею.

Был вечер, тускло мерцал экран, на котором, как муравьи, чернели буквы. «С тех пор он стал искать опасности, – перечитывал свое сочинение Матвей Галаган. – Возвращаясь со службы, выбирал самые темные переулки…» Дойдя до конца, он усмехнулся. Потом закрыл редакторское приложение и в меню «Сохранить документ» щелкнул «Нет».

Так бы все и шло – зиму сменяло лето, а дни тянулись журавлиной стаей, но судьба – опытный шулер, и в рукаве у нее всегда спрятан джокер. Однажды погожим осенним вечером Матвей Галаган изменил своей привычке, проверив почтовый ящик, у которого от редкого пользования заржавел замок, и был крайне удивлен, обнаружив вместе с рекламой и счетами за квартиру повестку из адвокатской конторы. Он долго крутил в руках распечатанный пакет и не мог понять, зачем его вызвали.