В созвездии трапеции

Полеты их почти вдвое превышают теперь те расстояния, которые они же еще совсем недавно преодолевали в старом здании цирка. Это позволяет гимнастам продемонстрировать не только изящество своих трюков, но и совершенство человеческого тела, подлинную красоту его.

А Юрий Елецкий не замечает ни виртуозности их работы, ни красоты. Ему все кажется, что Маша или Алеша непременно должны сорваться. Он сидит напружинясь, ежеминутно готовый к прыжку. От напряжения у него начинают болеть мускулы ног и рук. А когда кто-то в темноте осторожно дотрагивается до его плеча, он так вздрагивает, что на него начинают коситься соседи.

- Это я, Антон, - слышит он шепот Мушкина. - Чего ты испугался так?

- А Холопов?.. - хватает его за руку Юрий. - Ты оставил его одного?

- А что он теперь может сделать? Я позвонил дежурному администратору и узнал, что Зарницыны уже выступают. Ну и отпустил этого кретина. Мне ведь тоже интересно посмотреть, как тут у них...

- Ну ладно, сиди тогда тихо и не мешай мне наблюдать за ними. Пока все идет гладко, но мало ли что может произойти...

А Зарницыны уже кончают свои полеты и возвращаются в ракету. Она снова становится непрозрачной, медленно поднимается вверх и постепенно растворяется во тьме под самым куполом цирка.

Только теперь Юрий Елецкий расслабляет мышцы и облегченно вздыхает...

Все это время Ирина Михайловна волнуется, пожалуй, больше остальных. Что, если гравитационное поле восстановится вдруг? Тогда они просто не смогут работать. А еще хуже, если поле это начнет лихорадить... Лихорадит, однако, пока одну только Ирину Михайловну.

Но вот ракета с Зарницыными поднимается наконец под самый купол, и Ирина Михайловна облегченно вздыхает.

Bсе, что будет дальше, уже не тревожит ее. Она собирается даже зайти в кабинет главного администратора, чтобы позвонить по телефону. Но тут кто-то берет ее за локоть. Она испуганно оборачивается и видит тускло освещенное отсветами прожекторов лицо Миронова.

- Непонятное что-то творится с антигравитационной установкой... - взволнованно шепчет он ей на ухо.

Ирина Михайловна торопливо выходит в фойе, увлекая за собой Миронова. На ходу спрашивает:

- Что с нею? Испортилась? Перестала работать?..

- Нет, нет. Она работает, но ее измерительные приборы не регистрируют понижения гравитации.

- Может быть, неисправны?

- Все три? Такого не может быть!

- Значит, что-то серьезное? Этого только нам не хватало!..

- Илья Андреевич здесь, кажется? - перебивает ее Миронов, кивая в сторону зрительного зала.

- Да, Илья в цирке. Вы думаете, он сможет чем-нибудь помочь?

- Я хотел бы с ним посоветоваться.

- Хорошо, попробую вызвать его сюда.

И Ирина, Михайловна спешит в зрительный зал. Он в полумраке. Освещен лишь самый центр манежа. Зрители едва различимы, но Ирина Михайловна помнит, где сидят Илья с Андреем Петровичем. Хорошо еще, что их места почти у самого прохода. Она осторожно пробирается к ним и наклоняется к уху сына:

- Срочно нужно с тобою посоветоваться, Илюша. Скажи отцу, чтобы не беспокоился...

- А что такое, мама?

- Идем, идем, там все объясню.

Она поспешно уводит его в фойе. Взволнованно шепчет:

- Опять что-то неладное с твоим аппаратом, Илюша. Виктор Захарович все тебе сейчас объяснит.

Нетерпеливо ожидавший их Миронов торопливо сообщает Илье о показаниях измерительных приборов. Илья задает отрывистые вопросы, кажущиеся Ирине Михайловне лишенными смысла, но Виктор Захарович понимает его с полуслова.

- Идемте посмотрим, что там такое, - решает Илья. - А они что, - обернувшись к Ирине Михайловне, кивает он в сторону манежа, - должны еще работать в пониженном поле тяготения?

- Да, должны...

- Нужно немедленно отменить!

- Но как? Они ведь там, под куполом. И никакой связи с ними... Кончится водяная пантомима, и они должны будут продолжать свой номер.

- Нет, нет!.. - нервничает Илья. - Это надо запретить! Даже если для этого придется прекратить представление...

- Зачем же прекращать? - раздается вдруг спокойный голос Михаила Богдановича. Они и не заметили даже, как он подошел. - Я не все слышал, но уже догадываюсь, в чем дело. Обстановка драматическая, конечно, но прерывать представление все-таки нельзя.

- Но нет ведь другого выхода, - беспомощно разводит руками Илья.

- Я попробую к ним пробраться, - говорит Михаил Богданович.

- Пробраться? - удивляется Ирина Михайловна. - Ты шутишь, папа?

- Я был бы плохим клоуном, если бы не понимал, что сейчас не до шуток.

- Но как же пробраться? - недоумевает Илья. - На глазах у всех? И зачем? А нельзя разве подать им какой-нибудь сигнал?

- О сигнализации нужно было договориться заранее. Без этого они ничего не поймут, - сомнительно качает головой Михаил Богданович. - Да и вряд ли они вообще видят нас сквозь искусственный туман, в котором находится их ракета. Нет, нужно к ним пробраться. Другого выхода я не вижу...

- А я снова спрашиваю тебя - как? - нервничает Ирина Михайловна.

- По крыше. А там через люк. Я ведь не только клоун, но еще и акробат.

- Но ведь ты...