В споре с Толстым. На весах жизни

Вопрос о возврате мне рукописей из Историч<еского> Музея я пока оставила нерешенным до сентября². Издание посмертных сочинений, по словам П. И. Бирюкова, не подвинулось ни на один шаг³. Хирьяков что-то напутал за границей и даже напортил⁴. Как все это печально! Семью лишил отец сочинений своих, а крестьян – земли. Будь это в моих руках, я оставила бы права сочинений, написанных до 1881 г., в семье, а всю землю Ясной Поляны (более 500 десятин) отдала бы своим крестьянам. Теперь же деньгами завладеют корыстные люди (не называю их), конечно, не Саша; а сочинений Льва Ник<олаевича> не будет ни у кого, и земли мужикам тоже негде и не на что будет купить⁵. Как все это мне больно и грустно!

Вот и я пишу все о себе и наших делах.

О вас, к которому я всегда относилась с симпатией, я много думала. Если вы будете жить в деревне и работать на земле, – вас это не удовлетворит. Вы человек одаренный, вы пишете хорошо, и думаете хорошо. Вам надо, хотя со временем, приютиться к какому-нибудь умственному центру. Хорошо бы, когда-нибудь, любя Льва Николаевича и его память, пристроиться при правительственном Музее⁶ для разработки рукописей и всяких работ покойного.

Это, впрочем, моя мечта, а у всякого своя жизнь; и я от души желаю вам всякого успеха и радости. Пишите мне иногда, особенно при перемене адреса. Мой всегда будет Засека. Жму вашу руку, как всегда, с дружелюбием и доверием к вашему сердцу.

С. Толстая

На ваши письма всегда буду отвечать тотчас же.

5. В. Ф. Булгаков – С. А. Толстой

14 июня 1911 г. Томск

14 июня 1911 г.

Я все ждал и надеялся, многоуважаемая Софья Андреевна, что Вы мне ответите. И надежда меня не обманула.

Получить Ваше письмо было для меня большой радостью прежде всего потому, что из самого факта Вашего дружелюбного ответа я увидел, что Вы не усомнились в моей искренности, с которой было написано мое первое письмо к Вам. Этому я очень рад.

В последнее время во мне все более и более укрепляется убеждение о необходимости добрых отношений со всеми людьми. Неясность, видимая запутанность отношений с кем бы то ни было мне более всего тяжелы и мучительны. Положение мое в последние месяцы жизни Льва Николаевича – между двумя домами – было в высшей степени щекотливо.

Я напрягал все усилия, чтобы остаться в стороне от событий, не принимать участия ни с чьей стороны в тяжелой разыгрывавшейся борьбе. Может быть, я возбуждал чье-нибудь неудовольствие, но требования собственной совести оказывались для меня сильнее всего. Я только не видел причины, не имея сам в сердце ни к кому зла, нарушать с кем бы то ни было добрые отношения. Недавно я встретил у Сабатье такую фразу: «Только лишь пошлый здравый смысл может смешивать любовь со слабостью и услужливостью». Я бы хотел, чтобы и меня так поняли и понимали.

Мысль Ваша о том, чтобы мне в будущем пристроиться в Ясной Поляне при правит<ельственном> музее для разработки бумаг и рукописей Л. Н., в первую минуту озарила меня светом радости. Кажется, было бы грехом с моей стороны, если б я уклонился от этого. В частности, я чувствую себя способным заняться разбором великой переписки Л. Н., перечитать, систематизировать и, м. б., обработать все эти шкафы и ящики писем к нему за все время. И только одна мысль тревожит меня: неужели и около музея, около рукописей, хранящихся в нем, будут споры, борьба и недоразумения?!

Я позволяю себе быть откровенным с Вами, С. А. Не поймите меня в дурном смысле.

Кстати, не знаете ли Вы, когда может образоваться музей? Есть ли надежда на его скорое открытие? Из кого будет состоять его администрация? Если бы Вы были любезны при случае хоть вкратце сообщить мне об этом, я был бы Вам очень благодарен.

Посылаю Вам экземпляр моей статьи о ненапечат<анных> произведениях Льва Николаевича¹.

Желаю Вам всего хорошего.

Искренно уважающий Вас

Вал. Булгаков

Томск, Духовская ул., д. 34, Гвинейской.

6. С. А. Толстая – В. Ф. Булгакову

21 июня 1912 г. Ясная Поляна

21 июня 1912 г.

Сегодня получила ваше письмо, дорогой Валентин Федорович; оно шло очень долго, 6 дней. Я рада была иметь весточку о вас и о том, что вы собираетесь к нам в июле. Приезжайте прямо в Ясную Поляну, погостите у нас, сколько вам будет приятно и удобно, а мы здесь будем очень рады вашему пребыванью. Пишу мы, а не я, потому что живу с Юлией Ивановной Игумновой, а кроме того, у меня во флигеле гостит моя сестра с мужем (Кузминские), и с ними еще внучка, 16-летняя милая девочка¹. С сестрой мы с детства очень дружны, и я не так больно чувствую свое одиночество, хотя утешиться в моем тяжелом горе – конечно, мне невозможно никогда. Слишком я глубоко, долго и сильно любила Льва Николаевича.

Нового у нас почти ничего нет. Ясная Поляна еще мужикам не куплена; идут переговоры между нами и Сашей, иногда тяжелые. Усадьба и могила остаются в моем владении, и я рада, что могу их беречь свято и неприкосновенно. Дали мне пенсию в 10 тысяч в год², а я, продав дом³ и книги⁴, отдала своим детям 180 тысяч рублей. Но им все мало! Ведь 26 внуков у нас.