В споре с Толстым. На весах жизни

Ездили мы в Массандру, и там очень хорошо: есть земля и трава, и прекрасный парк. А здесь в Ялте – вода и камни, и это непривычно и иногда скучно. Что-то у вас в Ясной, становится ли похоже на весну?

Сухотины собираются уезжать в субботу, 23-го, и я поеду с ними. Значит, мы будем в Ясной Поляне 25-го, в день Благовещения, вероятно, в 12 часов дня, с ускоренным поездом. Пусть наши люди это знают и чтобы на этот день не отлучался ни кучер, ни повар, да и никто. Без нас им довольно времени отдохнуть и погулять.

Вчера ездили на могилу моей матери², на высокой горе с красивым видом. Теперь собираемся в Гаспру, тоже с грустью вспоминать страдания Льва Николаевича и нашу жизнь там…³ Но все же было лучше, чем последнее время жизни Льва Николаевича. Тогда мы его выходили с любовью, а перед его смертью – не привел Бог мне походить за ним⁴ и проститься с ним.

Ну, прощайте, до свиданья! Во мне так глубоко и неутешно живут тяжелые воспоминания, что я не могу даже и в письме их не упомянуть. Но мне здесь хорошо с любовью моих двух милых Татьян⁵, и с солнцем. Желаю вам, Валентин Федорович, всего, всего лучшего!

С. Толстая

11. С. А. Толстая – В. Ф. Булгакову

18 марта 1913 г. Ялта

18 марта 1913 г.

Дорогой Валентин Федорович,

Получила ваше второе письмо и благодарю за него. Кони я напишу сама и пошлю ему фотографию, когда вернусь. О том, как мы доехали, – я уже вам написала. У нас 3-й день страшная буря и холодный, резкий ветер. Было утром 1 У градуса; хуже Ясной Поляны погода стала. Сегодня мы с Танечкой из дому не выходили. Думаем выехать воскресенье, 24-го, и быть дома 26-го. Сухотиным нужно в Орле делать покупки, а 25-го все заперто, и потому надо пригонять приезд их к 26-му. А нам все равно. Что же вы не пишете, что вы без нас с Юл<ией> Ив<ановной> соскучились? Желаю вам всего лучшего и жму вашу руку.

Ст. Засека

Моск. – Курск. ж.д.

Е. В. Валентину Федоровичу

Булгакову.

В Ясную Поляну.

12. В. Ф. Булгаков – С. А. Толстой

18 марта 1913 г. Ясная Поляна

Я<сная> П<оляна>, 18 марта 1913 г.

Многоуважаемая и дорогая Софья Андреевна. Сегодня получил Ваше письмо, за которое искренно признателен Вам. Сегодня же пришли открытки от Ю. И. и Т. Л., которым, разумеется, я тоже был очень рад.

Я надеюсь, что Вы уже получили два мои предыдущие письма¹, и потому на некот<орые> Ваши вопросы отвечать не буду. У нас по-прежнему все благополучно. Мне, конечно, хорошо во всех отношениях. Что касается весны, то она какая-то неопределенная: после Вашего отъезда было пасмурно, теперь светло, но холодно. Снегу, однако, уже мало осталось. Я безнаказанно хожу в мелких галошах гулять в елочки.

В прошлое воскресенье, т. е. вчера, дом посетили с целью осмотреть комнаты Л. Н. 18 человек, в 5 приемов: 1) группа вольноопределяющихся с двумя барышнями, 2) довольно неопределенного тона муж с женой, про которых нельзя сказать, что они производят симпатичное впечатление с первого взгляда, 3) Ваня Шураев с садовником Андрея Львовича, 4) Киевский журналист и 5) пятеро рабочих с завода (теперешние соседи Ал. Львовны). Юнкеров, мужа с женой и пол-Вани Шураева я еще выдержал, а затем просил продолжать прием Илью Васильевича. Оч<ень> уж утомительно повторить неск<олько> раз подряд одно и то же!

После посылки Вам второго моего письма здесь на Ваше имя получено по почте: 1) 2 просительных письма, 2) книжка «Les enfants rois. Louis XVII. Le roi de Rome. Deux paralleles par M. Masson, avec un vocabulaire alphabetique, contenant des notes historiques et geographiques par Marie Ihnatowicz»; 3) письмо, подписанное «А. Маслова», и 4) письмо, подписанное «С. Клугина».

С. Клугина—та самая дама («Ее Превосходительство»), которая обращалась с разными вопросами в Ваш книжный склад в Москве и которой Вы лично ответили. Теперь она прислала крайне трогательное письмо, в котором благодарит Вас за ответ и вспоминает Л. Н-ча. Она хочет когда-нибудь дойти до Вас и поцеловать Вам руки. Извиняется за бессвязное письмо и надеется, что Вы поймете ее чувство. В конце письма – фраза, взятая в кавычки: «Труднее и блаженнее всего любить эту жизнь в своих страданиях, в безвинности страданий».

Г-жа Маслова пишет, что все поджидала Вас в Москву – и напрасно. Сама она, впрочем, тоже все больше сидит дома: сил становится уже меньше… Федор² «плавает в волнах удовольствия» – увлекается старинными рукописями. Между прочим, собирался для него их переписывать «пасынок Татьяны Львовны», но у него заболел ребенок, и он с семьей уехал в деревню. Была у Маруси Маклаковой: она выглядела плохо и теперь уехала заграницу. Сергей Иванович все нездоров: у него в ноге закупорка вены, и он вот уже месяц лежит. Теперь ему получше. Приехал Коля Таубе³, он «женился на немочке» и направляется во Владивосток, где получает место на медных рудниках. Софья Артуровна⁴ все в деревне, и свадьба была там же. Последние строки письма: «Будьте здоровы, дорогая Софья Андреевна. Крепко Вас обнимаю. Всегда Вас любящая А. Маслова».