В СССР геев не было!

Никто не слушал тираду старухи. Слава перехватил руку Миши и слегка потянул, намекая, что они уже могут идти домой. Но Михаил покачал головой: нужно было проветриться хотя бы минут десять. Но, если честно, ему и самому хотелось сбежать от женщины, которая не следовала правилу «о мертвых либо хорошо, либо ничего».

Прервать монолог Агаты смогли только двое молодых людей, показавшихся на другой стороне двора. Парень и девушка шли по тротуару, держась за руки. Точнее, девушка практически висла на руке парня и что-то ему вещала. Когда в ее рассказе возникла пауза, парень остановился и страстно ее поцеловал.

– Ни стыда, ни совести, – цокнула языком Агата, наконец, найдя объект для своего негодования. – Вот мы никогда не позволяли себе поцелуев на улице, все только за закрытыми дверями!

– Ага, в погребе, – недовольно пробормотал Ярослав. – Или в склепе…

– Смешно, как же, – Агата постучала по асфальту бодожком, и Михаилу показалось, что она с трудом сдерживается, чтобы не стукнуть Славу по ноге. – Посмотрю я, как ты запоешь, если они тут не только целоваться будут, но и любиться!

– Думаю, что до такого не дойдет, – встрял в разговор Михаил, чтобы Слава снова не навлек на себя неконтролируемую агрессию соседки. – Проявлять любовь и привязанность законом не запрещено. И даже за занятие сексом в общественных местах не арестовывают и не штрафуют.

– Сексом?! – Агата всплеснула руками и закрыла ладонями рот, словно одно слово оскорбило ее до глубины души. – Вы же в приличном обществе, Михаил Петрович!

– И использую правильные термины, – преувеличенно вежливо ответил ей мужчина.

Парочка тем временем расположилась на широкой качели: девушка закинула ноги парню на колени, а он наслаждался моментом, легко поглаживая ее по бедру.

– Срамота, – прошипела Агата, указывая на них своей тростью.

– Честное слово, они имеют право выражать свои чувства. Их никто за это не имеет права осуждать или оскорблять… – Михаил начал заводиться, понимая, что молодежи сейчас ненамного легче, чем было им раньше: так же нет возможности уединиться, так же повсюду заинтересованные или осуждающие взгляды, такие же сомнения и страхи.

– Пошли, а то меня затошнит снова, – категорично заявил Ярослав, встав со скамьи и машинально протянув руку Мише.

Чтобы у соседки не возникло лишних вопросов, Михаил взял Славу под руку, будто только для поддержки его в вертикальном состоянии, но при этом мягко погладил по ладони кончиками пальцев.

Практически в обнимку, как и та влюбленная парочка молодых людей, они вошли в подъезд и направились к лифту.

***

1974 г., лето

Как-то повелось, что за Михаилом не замечали негативных черт характера. Он был неизменно вежлив, спокоен, доброжелателен. У него было нормальное адекватное чувство юмора, он был приятен в общении, легок на подъем, без лишних вопросов помогал друзьям словом и делом. И только Слава знал одну очень-очень плохую черту Миши.

Ревность.

С самого начала их отношений Михаил ревновал Ярослава. Ко всем и ко всему. И остальные положительные черты характера Миши меркли, когда поднимала голову эта мерзкая «змея».

Спустя годы, сам Михаил считал, что именно его ревность была основной причиной всему, что произошло в том злополучном 1974 году. Если бы он был более уверенным в себе, если бы больше доверял Славе, если бы меньше задавал вопросов. Если бы…

Но, с другой стороны, у Михаила были объективные причины для ревности.

До знакомства Ярослава с Мишей, у парня не было отношений: ни с девушками, ни, тем более, с парнями. Слава был замкнутым молодым человеком, с полным набором комплексов из-за своей внешности. Но спустя шесть лет отношений, он кардинально поменялся. Он стал легко заводить знакомства с новыми людьми. Он не опускал голову и всегда смотрел на собеседника открыто и прямо – будь перед ним бывший одногруппник или симпатичная девушка. В конце концов, он избавился от дурацкой привычки тереть переносицу с ненавистной ему горбинкой.

И эти изменения заметил не только Миша, но люди вокруг Ярослава. К нему стали тянуться, он стал часто оказываться в центре внимания. Пророческие слова Михаила в их первый разговор, что скоро у Славы у самого будут толпы поклонниц, теперь сбывались. Например, когда они вдвоем приходили на танцы, то весь вечер Слава проводил на танцполе, то с одной девушкой, то с другой. Так что Михаил резонно считал, что имеет право на ревность. Пусть ослепляющую, душащую, абсолютно черную, но обоснованную ревность.