В СССР я повидал все

У всех остальных прапорщиков такой положительной репутации, как у меня, не было – они не находили в себе силы отказываться от денег, предлагаемых зеками. Поэтому моя неподкупность не на шутку удивляла зеков – некоторые из них с трудом в нее верили. Эти люди даже подходили ко мне и с блеском в глазах спрашивали:

– Неужели ты никогда не палился?

На лагерном жаргоне это означало: «Неужели тебя никогда не ловили на запрещенной связи с зеками?» Я с нескрываемой гордостью отвечал:

– Никогда.

За этим следовал вопрос:

– Даже по молодости?

К сожалению, по молодости я действительно чуть не спалился. Но я же не был идиотом, чтобы об этом признаваться зекам. И глазом не моргнув, я отвечал:

– Даже по молодости.

Благодаря этой моей репутации, для зеков я стал непререкаемым авторитетом. Нет, я не был каким-то крутым или очень сильным мужчиной. Но именно моя неподкупность заставляла зеков восхищаться мной, как начальником, и беспрекословно подчиняться мне. У зеков даже существовала взаимная договоренность – в мою смену не делать ничего запрещенного. Вот почему я настоятельно советую всем руководителям быть прежде всего неподкупными людьми – и все у них по работе будет прекрасно.

Когда я приходил принимать дежурство в ШИЗО, там обычно бушевал кипиш – зеки во всех камерах били ногами в двери, кричали и т.д. Шум и грохот стояли неимоверные – у дежурного прапорщика было растерянное, измученное лицо. Принимая дежурство и пересчитывая зеков в камерах, я держал в руках блокнот с карандашом и приятным голосом спрашивал у обитателей камер:

– Есть ли какие-нибудь просьбы?

Все просьбы я аккуратно записывал в блокнот и обещал обязательно разобраться. Просьб, как правило, было не очень много, и я их мог довольно легко выполнить, не нарушая при этом своих служебных обязанностей. По окончании процедуры приема я всегда быстро выполнял эти просьбы.

На зеков это имело потрясающий эффект – кипиш мгновенно прекращался. Потом, на протяжении всего моего дежурства в ШИЗО стояла такая тишина, что даже не верилось, что там находились десятки отпетых дебоширов. Естественно, эта тишина прекращалась, когда я, сменившись, покидал ШИЗО – там опять начинался кипиш.

Получилось так, что я пришел служить на зону практически одновременно с начальником колонии. До этого он работал каким-то партийным боссом – в военном отношении он был абсолютно неподготовленным человеком. Перед назначением на должность ему присвоили звание майора. В первые дни его появления на зоне мы все смеялись над тем, как он отдавал честь левой рукой.

Первый раз он пришел в ШИЗО как раз в мое дежурство. Зеки, видя, что он новичок, сразу стали его воспитывать в нужном им направлении. Они начали бить ногами в двери камер и орать на него:

– Очкастый педераст!

Зеки также выкрикивали ему и другие крайне унизительные оскорбления. Начальник колонии покраснел, повернулся и как оплеванный ушел из ШИЗО.

Очевидно, после этого он серьезно задумался над тем, как ему вести себя дальше. В итоге он пришел к решению, которое нельзя назвать абсолютно правильным. Он стал окружать зеков заботой и любовью, а прапорщиков – ненавистью и всяческими преследованиями.

Начальник колонии приказал все помещения для зеков оборудовать хорошим отоплением и сделать там деревянные полы. А в служебном помещении для прапорщиков по его указанию был сделан цементный пол, а отопление не улучшено. Зимой после нескольких часов, проведенных на сильном морозе, прапорщики приходили в это помещение погреться и опять мерзли там на ледяном полу. Это еще сильнее подрывало и без того уже разрушенное здоровье прапорщиков. Один из наших товарищей по кличке Утенок даже заболел туберкулезом.

Питание для зеков начальник колонии сделал превосходным. Обед зека в зоне обычно состоял из большой порции наваристых щей, на второе была солидная порция каши с растительным маслом, на третье – кружка компота или чая. Каждому желающему выдавалась добавка. Могу с уверенностью утверждать, что по объему все эти порции были по крайней мере в пять раз больше того, что нам давали в армии во время срочной службы. Кроме того, зекам давали еще большой кусок свежего хлеба (прямо с хлебозавода), мясо, сахар и молоко. Начальник колонии также распорядился выдавать зекам по их просьбе неограниченное количество хлеба и растительного масла – в своих отрядах зеки потом жарили из этих продуктов гренки. В ШИЗО кормежка была такая же, только не выдавались молоко и добавка – в случае невыполнения нормы зеки также лишались мяса и сахара.

Видя такую заботу о себе со стороны администрации, зеки работали по-ударному, некоторые даже в две, а то и три смены. Зона заметно преобразилась к лучшему. Начальник колонии наслаждался той огромной властью, которую он имел над заключенными, и жаждал приобрести такую же власть и над нами, прапорщиками.