В ста километрах от Кабула (сборник)

Душманы молчали.

– Вы думаете мне было легко разделывать эту овцу? – Абдулла вытащил пистолет и потыкал стволом в сторону мертвого Фатеха. – Вы думаете, мне не жалко было его? Очень даже жалко. Если бы он не связал свою жизнь с кармалистами, он был бы мне родным братом, и вам был бы родным братом, да, моджахеды! Но он предпочел быть неверном, а с неверными у нас разговор один. Вот такой! – Абдулла еще раз ткнул стволом «стара» в Фатеха, выстрелил.

Пуля глухо чавкнула в мертвом теле, реагируя на удар, тело колыхнулось, отозвалось внутренним стоном, протестуя – чего же над мертвым издеваться, тот же Аллах не простит этого, а под Абдуллой от выстрела вроде бы даже земля шевельнулась и просела, он отступил еще на один шаг, сунул в кобуру свой пистолет, из кармана достал маленький ладный пистолет Фатеха – вовремя вспомнил о нем, вовремя решил опробовать – а вдруг изящное это оружие пригодится в бою? Навел ствол на Фатеха, легко надавил на спуск – крючок покорно подался, пистолет был хорошо смазан, Фатех следил за ним, будто за любимой девушкой. Совсем негромко, вроде бы невсерьез щелкнул выстрел – так может бить только малопулька, но плохо целил Абдулла, а может быть, свое оружие своих не бьет – пуля всадилась в землю рядом с головой Фатеха, взбила фонтанчик каменной крошки и отскочила в сторону, насквозь пропоров колесо дизеля.

Из итого пистолета еще предстояло учиться стрелять – он не подчинялся Абдулле. Абдулла прицелился еще раз. Промаха не должно быть. Он выстрелил, и опять пуля, совершив кривой скачок, всадилась в камни рядом с телом Фатеха.

– Заговоренный! – попятились от Фатеха моджахеды. – Его сам Аллах охраняет.

– Стойте! – выкрикнул Абдулла, вскинул вверх руку с фатеховым пистолетом и, словно бы целя в самого Аллаха, выстрелил три раза подряд. – Чего вы боитесь, чего разным сказочкам верите? Как может Аллах охранять этого человека, когда он неверный, кафир? Так вы и от царандоя, от хада, от войск Кармаля побежите, не только от этого мертвого кафира!

Выстрелил слова в Фатеха – и опять последовал скачок пули в сторону, словно бы ладный нарядный пистолет имел кривой ствол, пули все время уходили в сторону, они будто прирученные, не желали бить своего хозяина, снова выстрел – опять тот же результат, следующего выстрела не раздалось, в пистолете кончились патроны.

– Тьфу! – отплюнулся Абдулла, швырнул пистолет на землю, следом выгреб из кармана патроны, бросил под ноги. – Берите кто хочет.

Увидел Султана, которого держали под руки два моджахеда, приблизился к нему, нагнулся, стараясь заглянуть в лицо, ничего там не увидел, отступил назад, к дизелю и красноречивым жестом приказал:

– Ко мне правоверного!

Те подтащили Султана к Абдулле. Абдулла похлопал по боку кашляющего дизеля, вырабатывающего последнюю солярку:

– Это, Султан-джан, тебе калым! Пользуйся и торжествуй! – умел иногда подобрать нужное словечко Абдулла, имелся у него вкус к речам, и ведь кто знает – в другое время из Абдуллы, вполне возможно, получался бы оратор. Но умер в нем оратор. Для того чтобы подавать команды, красноречие совсем не нужно. – Отходим! – скомандовал Абдулла и уторопленным шагом двинулся к дувалу, за которым догорала свадьба, и где-то в углу, сжавшись, будто мышка, сидела красивая молчаливая Сурайё.

Уйти Абдулле не удалось – кишлак был уже окружен кольцом царандоевцев, они чуть не поспели, какую-то малость, а то и Фатеха бы спасли – впрочем, нет, не спасли бы, для этого Сергееву и майору Вахиду надо было бы знать, что Фатех попал в беду, но они этого не знали, а потом, они и так начали операцию раньше – Фатех ведь сказал, что Абдулла будет стоять в Курделе шесть дней, и первый вариант операции как раз предполагал, что операция возмездия начнется в тот день, когда Абдулла соберется уходить из кишлака, но Сергеев настоял, чтобы операцию начали раньше, и операцию начали раньше.