В стране чудес

Мужик неспешно тронул машину с места и включил полив. Сбоку от кабины повис плотный водяной веер, и отдельные струйки блестели на солнце, как нанизанный на нитку бисер. Над исходящим жаром асфальтом задрожала разноцветная радуга.

Геннадий Добрушин

Живу в Израиле, работаю инженером.

Пишу для себя и друзей, в соцсетях и на Синем сайте.

Везде под одним именем – Gennadydobr.

Почитать мои рассказы можно здесь:https://ficwriter.info/polzovateli/userprofile/GennadyDobr.html

Милосердие

Я жил тогда в большом городе и снимал жилье рядом с работой. Комната моя располагалась на первом этаже частного дома. И сам дом, и всё в нем было старым, но аккуратным.

Дверь открывалась прямо в маленький дворик, заставленный вазочками, скульптурками и горшками с цветами. Главным украшением двора служила скульптура красотки в высоких сапогах, мини-юбке и кофточке с откровенным декольте. В его вырез был воткнут скомканный чёрный пластиковый пакет, снижающий впечатление от полуобнажённой груди.

Изваяна девушка была в полный рост из папье-маше и раскрашена в традициях плакатного соцреализма. Квартирная хозяйка рассказала, что создала сей шедевр её невестка родом из Индии. Ваяла долго, несколько лет, изводя на скульптуру во множестве газеты и книги. Девушка утверждала, что создала хранительницу и защитницу дома.

После таких объяснений мне стала понятней странная, на грани китча, прелесть скульптуры – богини или проститутки. Почитав в сети о супруге Шивы Парвати и её боевой ипостаси Дурге, я расчистил от листьев и мусора пространство перед скульптурой, выбросил из декольте дурацкий чёрный пакет и зажёг у подножия статуи ароматную палочку в плошке с нефритовым Буддой. Мне мелочь, а богине, может, приятно.

Возвращаясь вечерами, я невольно косился в её сторону. Даже здоровался мысленно, впрочем, скульптура не отвечала. Ужинал я курицей гриль из супермаркета, а остатки выносил на улицу собакам, к мусорным бакам. И каждый раз замечал неодобрительный взгляд плоского, неумело накрашенного лица. Девушке явно не нравились мои вечерние выходы за калитку. Но из-за недовольства бумажной красотки я не собирался отказываться от мелкой благотворительности. Поэтому отворачивался и делал вид, что не замечаю её взгляда.

Однажды я вынес, как обычно, кости и задумался: я ведь ни разу не видел во дворе собак, только кошек. А кости, тем не менее, к утру исчезали. Кто же их съедал?

Как бы в ответ на мысли из темноты послышалось тяжёлое звериное дыхание. Если предположить, что это собака, то ростом она должна быть с медведя. Я оглянулся. Никого не увидел, но холодок страха прошёлся по спине между лопаток, как след тяжёлого взгляда. Я вздрогнул.

Общий двор был тёмен и тих. В раскрытой калитке светилось окно моей комнаты и белело лицо стоящей у забора скульптуры. В руках красотки что-то блеснуло. От взгляда на неё мне стало легче. Именно тогда я назвал её мысленно – Хранительница.

Нарочито неторопливо я вернулся в маленький дворик, задвинул засов на калитке и поспешил укрыться в квартире. Сел в кресло и, крутя в руках пульт от аудиосистемы, попытался понять, что меня напугало.

Странность заключалась в том, что, как правило, я не пуглив. Мне приходилось бывать в сложных ситуациях. Есть люди, цепенеющие от страха, а я становлюсь только быстрее и умнее. Оттого, наверное, в молодости мне нравилось рисковать. Адреналиновый наркоман. Но тут я испытал тихий ужас. Он обволакивал как туман и делал мысли тяжёлыми, а руки и ноги – ватными. Не в силах понять его причины, я решил об этом переживании забыть. Включил любимый диск симфоний Бетховена, и чувства и мысли композитора успешно вытеснили мои страхи.

Следующим вечером я совершил ошибку. Оставляя кости, позвал мысленно: «Ну, покажись же, животное!» – и сразу получил отклик.

В нём не было слов, но была благодарность. И вновь послышалось тяжёлое дыхание. На этот раз я не испугался. А следовало бы.

Оглядываясь по сторонам, я старался определить направление, откуда слышались звуки. По всему выходило, что с соседского участка. Там вместо забора стояла живая изгородь. Значит, животное пряталось в этих кустах, но не показывалось из страха или осторожности.

Утром, перед работой, я осмотрел изгородь. На влажном пятне капельной поливки под кустом отпечаталась звериная лапа, большая, похожая на собачью. Успокоенный, я ушел на работу. Значит, ничего мне не померещилось. Просто большая собака разнюхала место со вкусными косточками и возвращалась к нему регулярно. «И на здоровье, – подумал я. – Вечером надо ей вынести мяса побольше, а то что же это – одни кости!» В тот момент мысль эта показалась мне собственной и вполне здравой.