В стране чудес

– Что ты задумал?.. – начало чудовище, но тут вступили струнные.

***

Много раз до того я слушал Девятую симфонию Бетховена, но никогда – с такой страстной радостью. Я упивался знакомыми звуками, и гармонии промывали меня, как благодатный поток. Квартирант мой несколько раз вякнул что-то типа «прекрати», но потом замолк. Я чувствовал, как музыка проходит через меня и через него, необратимо нас изменяя. Да, это было именно то, что надо.

Бетховен расправлял мне плечи, заставляя забыть о моём положении, добавлял роста и сил. А паразит становился все мельче и тише. Он уже не угрожал, а только кивал, соглашаясь со всем и повторяя «ещё, ещё!»

В перерывах между частями симфонии я читал ему наизусть стихи, по большей части Пушкина. Пушкин его размазывал по канатам. А финальная часть Девятой, «Ода к радости», просто уничтожила.

Я сам не понимал уже, где нахожусь. Музыка поднимала и уносила в небесные чертоги Элизиума, о которых грезил Бетховен. Ликование и радость волнами укачивали меня.

Пришел в себя я от тишины. Компакт-диск закончился. Не в силах слушать сейчас что-то другое, я выключил радио.

***

– Хозяин, а хозяин?

Робкий голос в голове так не походил на грубый рык, что я не сразу обратил на него внимание. Кажется, мы поменялись ролями. Что ж, попробую говорить с ним тоном главного.

– Ну, чего тебе?

– Что это было, хозяин? Я никогда за всю жизнь не пробовал такого прекрасного блюда!

– Это музыка. У нас, на Земле, её много.

– А ты накормишь меня ещё прекрасным? И тем, другим, где «я помню чудное мгновенье» и «я вас любил любовь ещё быть может»?

– Накормлю, – пообещал я, – если будешь хорошо себя вести.

– О, я прекрасно буду себя вести! Я тебя больше не побеспокою, только корми меня своей чудесной едой!

Хорошо, что я помню много стихов.

После Пушкина нас ждут еще Лермонтов, Блок, Пастернак…

Да, и обязательно заказать абонемент в филармонию!

Нужно заботиться о правильном и полноценном питании домашних питомцев. Тем более – демонов. Особенно – внутренних демонов.

Я вышел на двор. Многорукая красотка взглянула на меня презрительно, через плечо. Внезапно заинтересовавшись, она повернулась ко мне полностью, опустила блестящие орудия убийства и даже улыбнулась. Видимо, божественным глазам была зрима моя победа. Я кивнул и улыбнулся ей в ответ. С богинями лучше жить в дружбе.

Очередь

С утра мы не продвинулись ни на шаг. Я ещё держался, а Маша уже хлюпала носом. Да, не такого приёма мы ожидали, стоя на Земле над нашими трупами в жарко полыхающем автомобиле.

Хвост очереди с каждым часом отдалялся, и мы уже ничего не видели, кроме прихотливо изгибающейся цепочки неподвижно стоящих людей В основном тут были японцы. Большинство – в современной одежде. Безликие деловые костюмы, у женщин – строгие закрытые платья. Но попадались и кимоно, и хакама, и гэта, и таби вместо туфель.

Все молчали, и мы тоже. Мне казалось, что звуки нашей речи мешают окружающим, и они только из деликатности не показывают нам своего раздражения.

Обняв Машу, я взмолился в голос:

– Господи, да забери же ты нас отсюда!

Стоявший впереди нас пожилой японец в простонародной одежде, но с самурайским мечом, обернулся и спросил, неожиданно широко улыбнувшись:

– Мы здесь, чтобы пересмотреть свою жизнь перед судом. Вам разве не хочется попасть туда?

Он показал на одинокое здание впереди. Маша перебила его:

– Очень хочется! Но так тяжело ждать, не продвигаясь вперед!

Японец покачал головой сочувственно.

– Вы не поняли, что делаете здесь. Очередь – только символ. Место, где можно спокойно подумать и привести мысли в порядок. Когда вы будете готовы, то окажетесь внутри.

– Как, значит, нам можно обойти эту очередь? – изумилась Маша.

– Только если хотите поскорее попасть внутрь. Пожалуйста, заходите!

Он взмахнул рукой приглашающим жестом. Мы переглянулись и послушно шагнули вперед. Большая двустворчатая дверь прыгнула нам навстречу и распахнулась. Мы вошли.

Внутри было очень светло, настолько, что стены терялись в сиянии. Виден был ясно только стол с большими книгами. Высокая фигура, вся в белом, на фоне большого окна. Лицо воина или художника – резкое, будто вырубленное из камня. Взгляд, проникающий до самых глубин, зоркий, как у сокола.

– Приветствую вас, друзья! Расскажите, что привело вас сюда?

– Здравствуйте, уважаемый! Нам нужна ваша помощь, срочно!

Маша, как всегда, успела первой и захватила инициативу в разговоре. Она и при жизни была такой.

И в университет поступила в шестнадцать, после девятого. Отца-профессора заставила до министра дойти за разрешением. И замуж выскочила на первом курсе, пока мы только начинали грызть гранит науки. И диссертацию написала после первой же практики в больнице, когда мы о дипломе еще не задумывались.

Сейчас она была уже бабушка, доктор наук, светило науки и талантливый администратор, несмотря на внешность супермодели. Приглашала меня работать в свой исследовательский центр, но я отказался. Кому-то же надо лечить людей и в обычной больнице.