В стране чудес

– Хочу чистым помереть!

– От грехов?

– Да нет, в баню хочу напоследок.

Лихо икнуло и благосклонно позволило:

– А чего ж косточек не погреть?! Чистым и мне приятнее тебя есть будет! – неприятно заржало и принялось кафтан скидывать: – Показывай баньку-то.

Степан заспешил во двор. Лихо же неторопливо переваливалось – живот раздался и тянул вниз. Проходя мимо пса, одноглазый пнул его босой ногой и протянул:

– Надо у доброго хозяина ещё и сапогами разжиться – пока не помер.

Степан почти вбежал в предбанник. Сначала он заметил лишь домового, знаками показывающего на большой ржавый нож у своих ног. А когда оглянулся на вход – Лихо как раз протаскивало пузо в узкий дверной проём, увидел косматого и совершенно голого банника, сидящего верхом на поставленной «на козла» лавке. В руках тот держал большой жбан, из которого поднимался густой пар.

Все дальнейшее произошло так быстро, что Степан не успевал за событиями. Домовой рыжей стрелой метнулся в ноги одноглазого. Банник щедро окатил лиходея кипятком – кожа с того стала местами слезать – и в прыжке опрокинул лавку ему на голову.

Только крик козы: «Коли проклятого в глаз!» заставил верхового схватить предложенное оружие и кинуться к поверженному Лиху. Тот, ничего не понимая, стонал, пыхтел и пытался выбраться из-под тяжёлой дубовой ловушки. Но приближающееся к глазу лезвие заставило чудище замереть в испуге и заблеять:

– Стёпочка, м-мы же друзья!

– Ты меня сожрать хотел!

– По должности, а не для удовольствия же…

– Больно ты врать силен!

– Сжалься, – умоляло одноглазое чудовище, – я и дышать не дышу, и жить не живу. Единственная радость – друг появился. Для тебя могу и диво сотворить – глянь в лохань.

Повинуясь Лиху, огромная дубовая бочка перевернулась на бок. Степан удивился, что вода не разлилась, а подёрнулась дымкой. Отражение бледного лица Марьюшки появилось на поверхности. Так захотелось протянуть к нему руки, что верховой на мгновение ослабил давление на лавку. Одноглазый тут же попытался вырваться…

Но тут новое чудо поразило Степана – на помощь пришел пёс Лиха. Огромная туша крепче прижала пузатое тельце к полу. Собака довольно скалила зубы и победно рычала.

Тут Лихо завопило:

– Могу вернуть Марью! Верну твою ясочку. Будет и она бессмертной, и тебя от костлявой отверну. Будешь жить вечно, как я!

– Как ты?.. – Степан ещё раз окинул взглядом мерзкое, белёсо-мертвецкое тело. Тонкие руки и ноги Лиха подрагивали от страха, кожа местами слезала из-за ожогов. Заискивающе скалящееся лицо окончательно потеряло сходство с человеческим, разделённое надвое огромной пастью с гниющими зубами.

Такого бессмертия он не хотел! Но жена… Ведь можно её вернуть. Жить вместе до старости.

Степан хотел ещё раз взглянуть на отражение жены, но она уже во плоти стояла перед ним, тянула руки.

– Сокол мой… – безжизненный голос пугал больше, чем обезображенное Лихо.

Рванулся было к жене Степан. Тут банник его ледяной водой и окатил. Даже Марии брызг досталось – осмысленным стал взор:

– Стёпушка, никак Лихо в дом пробралось – не помогли мои заговоры.

– Ещё как помогли, любушка. Вернулась ко мне…

Красивые глаза наполнились слезами, но голос жены был твёрд:

– Не могу я остаться! Вышло моё время – не судьба, видать, жить вместе. Невзлюбила тебя сестрица Ядвига. Даже сына нашего во чреве ненавидела – извести решила. Да не знала, что и меня этим в сыру землю положит.

– Но вернуться же можно! – вскрикнул Степан. Лихо завозилось под лавкой, попыталось кивнуть – чуть было само себе в глаз нож не всадило.

– Посмотри на него – живое бессмертным быть не может. Разве это жизнь? Он убивает, чтобы не умереть. Не нужны нам его подарки! Отпусти меня… Сил проститься нет – целый год не могла уйти…

Лихо зашипело, но быстро успокоилось – стоило псу покрепче стиснуть челюсти.

А Степан пытался наглядеться на жену – черты любимые запомнить навсегда. Если бы можно было не себя, а миг этот сделать бессмертным… Но иногда приходится отпускать самых дорогих сердцу:

– Прощай, ясонька моя светлая…

– Пусть боги хранят тебя. К домовому прислушивайся, козочку не обижай. Прощай, муж мой… – с этими словами она туманом белесым опала и истаяла.

Лихо попыталось напомнить о себе:

– Стёпа, у нас ещё настойка осталась? – это и стало его последними словами. Ржавый нож по самую рукоять воткнулся в глаз.

Но не просто Лихо убить, стало оно когтями пол царапать, зубами клацать, завывать да скользкой змеёй извиваться. Тут не растерялся пёс – стал рвать на части сопротивляющееся тело. Отогнал Степан нежданного помощника – тяжко на такое зверство смотреть!

Домовой головой покачал: «Непорядок!», а козочка веником да тряпкой зашуршала. Банник зло глянул и занудил:

– Измазали всё в крови чёрной – теперь год отмывать буду. Даже не заходи в баню – как есть обварю!

Степан сложил останки в мешок, прихватил хвороста, да под осину в лес поволок. Хотелось сжечь даже воспоминания о чудище. Вроде маленький был урод, а тяжёлый!

Через сто шагов совсем выдохся верховой. Повезло, что пёс за ним плёлся – зубами схватил груз да на спину закинул. Так и добрались до опушки.