В Стране Дремучих Трав

Вот перед вами пример, который ясно показывает, как изменяется окраска в зависимости от толщины пленки: мыльный пузырь. Как часто дети очарованы прихотливой сменой окраски мыльного пузыря! Эта смена, эта игра красок кажется случайной, неожиданной. Но здесь в чередовании цветов есть строгая закономерность. Когда мыльный пузырь начинают надувать и пленка его еще толста, — он красный. В этот момент толщина стенок мыльного пузыря соответствует наиболее длинной световой волне, а именно — красной. Затем наступает чередование других цветов.

Но вовсе не у всех бабочек такая окраска. Есть бабочки с окраской пигментной, и эта окраска выцветает, выгорает. Есть даже группа бабочек с такими крылышками, в которых сочетается пигментная окраска с прозрачностью отдельных пластинок.

Но Думчев выбрал те крылышки бабочек, где луч света, один только луч света, создает чарующую окраску. Обратил ваше внимание на ту бабочку, в крылышках которой отсутствует пигмент — красящее вещество в виде крупинок. Крылышки ее сами по себе как бы прозрачны.

— Так что же! Так что же! — вскричал я с волнением и радостью. — Теперь я и сам понимаю, сам вижу: это наблюдение Думчева верное. Но тогда… тогда выходит, что Думчев прав в главном. Он говорил, что такие краски — вечные и никогда не выцветают.

— Да, да! — с живостью отозвался Калганов. — Думчев говорил о вечности красок? Замечательное наблюдение!

— Значит, Думчев не ошибся? Я уже теперь понимаю-луч света всегда струится над землей и, проходя через крылышки бабочки, зажигает чарующие краски. Так Думчев не ошибся? Сегодня же напишу, обрадую его! Здесь решается судьба человека, здесь участь человека.

Калганов возразил:

— Не увлекайтесь! Конечно, луч света всегда над землей струится. Но бабочка живет дни, недели, а чешуйки их крылышек бесконечно хрупки.

— Да!.. Какая уж тут вечность! — сказал я с огорчением.

— И все же здесь подсказ, великое наблюдение. Краски… краски… из луча света, проходящего через тончайшие, прозрачные чешуйки… Никогда еще человек не применял такие краски. Я учту наблюдение Думчева. Хрупкие крылья бабочек!.. А мой институт поищет состав покрепче, чем чешуйки. Приходите к нам через неделю. А сейчас… сейчас еще не знаю. Испытаю. Я уже сказал: Думчев как подражатель смешон, но как наблюдатель… Знаете ли вы, что такое наблюдение, острое, меткое, верное, сделанное во время наблюдение? Три слова выбиты на фронтоне биологической станции в Колтушах. И слова эти: «Наблюдательность, наблюдательность, наблюдательность». Это любимый девиз нашего великого Ивана Петровича Павлова. Вот что значит наблюдение!.. Так что… Да, да, я испытаю! Проверю! И тогда скажу. Прежде всего эксперимент! Приходите же через неделю!

С каким нетерпением я ждал новой встречи с физиком!

«Так, может быть… может быть, Думчев и не опоздал?»

Глава 70 Ночью на волхонке

Эх, кабы на цветы да не морозы!

Народная песня

Часы на кремлевской башне уж пробили полночь. А у станции метро «Дворец Советов» все еще стоит корзина с цветами. Около нее продавец.

Теперь ночь. И скоро до утра утихнет Москва, успокоится совсем не надолго в прохладной и по-летнему неглубокой тишине. Тишина эта уже давно пробиралась в город, но шла запинаясь, ее пугали тысячи восклицаний, окриков, возгласов, пугали смех, шутка, песня… А грохот улиц и площадей заставлял ее останавливаться. И все же тишина пробралась. Просочилась. Пришла.

Ночь.

Над входом в метро все ярче горит остроконечная буква «М». Сейчас там, внизу, прибывают последние поезда. И теперь, поздней ночью, как и утром, как и днем, их встречает колоннада мощных многогранных мраморных стеблей. Из каждого стебля вырывается цветок, могучий цветок. Он тянется вверх и, подсвечиваемый скрытым, мягким светом, вдруг растекается по потолку в узоре великолепной пятиконечной звезды.

И вся колоннада этих цветов говорит неслышным языком о величии, простоте и благородстве. Станция эта — «Дворец Советов». И станция эта прекрасна.

За аркой, между входом и выходом в метро, чернеет тенистый, густой Гоголевский бульвар. Киоск с водой ярко освещен, но уже закрыт. Все торопливей и слышней шаги прохожих, перебегающих площадку: не опоздать бы на последний поезд метро!

Вот из метро выбежал юноша. Посмотрел кругом. Подошел к корзине с цветами. Он в очках и с книгой подмышкой. Покупает букет. Он нетерпеливо смотрит то на часы, что висят на углу улицы, то на дверь метро, которая скоро закроется. Ждет кого-то? Он опустил руку, и букет касается земли. Все чаще юноша поглядывает на часы. И вдруг он мчится со своим букетом к метро и скрывается за дверью, которую начинают запирать. Площадка опустела. Дверь в метро закрылась. Продавец складывает в корзину цветы. Уходит.

Кругом все тихо. Я медлю, не ухожу. Я думаю о том, что завтра снова пойду к физику Калганову. Какой же он даст мне ответ? Вот приду: «…Помните, тайна вечных красок Думчева…»

Но что, если он насмешливо улыбнется: не вышло! Как же тогда с Думчевым?

Мягко и спокойно освещают площадку молочные шары фонарей.