В Стране Дремучих Трав

— Ах, случай! — скажет мой критик.

— А если бы случай не привел туда цирюльника и в это самое утро, что было бы с пьесой?

— Она бы началась брат мой, в какое-нибудь другое время…

Бомарше о своей комедии «Севильский цирюльник»

Долго и бесцельно бродил я по пустырю и роще. А под самый вечер вернулся в город. Из городского сада доносился смех. Слышалось пение. Звучала музыка вальса.

— Степан Егорович! — вскричал я, входя в кабинет профессора. — Все вздор! Все шутка! Побывал я там, откуда, как мы думали, наш незнакомец шлет свои удивительные письма. Искал этого Думчева! И что же? Там база Райпищеторга. И больше ничего!

— Сядьте, мой друг, и расскажите подробнее, — попросил профессор.

— Нет, нет, увольте! — отказался я. — Очень устал. Все это, действительно, нелепость. Нелепость! Мне пора уезжать. Прощайте, профессор!

— Что ж, прощайте! — сказал профессор и вышел из кабинета, чтобы проводить меня до дверей.

Мы простились. Я сделал несколько шагов, но остановился.

— Григорий Александрович! — окликнул меня профессор. — Будете возвращаться о Москву — милости просим, непременно заходите.

— Хорошо, спасибо! Зайду!

— Поговорим еще немного о Думчеве, — прибавил профессор.

— О чем угодно, только не о Думчеве! — воскликнул я.

Я не заметил о темноте, как захлопнулась дверь, и прибавил: — Забудем о нем: не было нигде никогда никакого Думчева!

— Как так не было? — услышал я тихий старческий голос почти рядом с собой. — Как так не было? — повторил этот же голос из темноты.

Я вздрогнул.

— Кто это говорит?

— Это я, Андрей Варфоломеевич, сторож институтский. Вот вынес я стул сюда. Ночь теплая. Музыка. Вальсы всякие слушаю… Да, сударь мой. А почему вы утверждать изволите, что не было Думчева? Ведь был! Был такой Думчев! Только мало кто помнит его. Лет сорок — сорок пять назад жил в этом городе. Недолго здесь пожил и вдруг исчез. Я лично его знал. Вот в этом самом здании, где теперь институт, тогда гимназия была. И в ней я сторожем служил. А Думчев, Сергей Сергеевич, как приехал сюда, вот в том доме, что напротив нас, поселился. Видите? Вон тот, с башенкой, дом!

— Вижу! Вижу! Говорите, Андрей Варфоломеевич!

— Что ж тут, сударь, долго говорить, ежели в этом самом доме, что с башенкой, живет и здравствует невеста самого Сергея Сергеевича Думчева. Ждет, сердечная, до сего дня своего жениха.

— Невеста?

— Зовут ее Надежда Александровна Булай. Возраста она уже почтенного. Ну, помоложе меня лет этак на десять. Шестьдесят-то ей будет. А невеста она, так сказать, особенная. «Вечная невеста» — такую кличку очень давно дали Надежде Александровне.

— Надежда? — переспросил я. — Надя!

— Да, Надежда Александровна.

— Надежда! Значит, Надя! Ведь это имя из письма… из письма Думчева! — почти прокричал я.

— Сударь! Сударь! Уважаемый!.. — звал меня Андрей Варфоломеевич.

Но я уже ничего не слышал и не видел. Перебежал площадь и остановился у крыльца дома, указанного стариком.

Полная луна осветила белую эмалевую дощечку на дверях домика.

Я прочел: «Надежда Александровна Булай. Зубной врач. Прием все дни, кроме воскресенья».

Но в доме было темно. В дверь я не постучал.

Глава 9 В ДОМЕ С БАШЕНКОЙ

Такую любовь не видит никто.

Видит разве одна только луна, которая плывет по небу и ласково, сквозь дырявую стреху, заглядывает в заброшенный сарай.

А. Чехов

Только взошло солнце, а я уже был у дома с башенкой. Около эмалевой дощечки — надпись, сделанная чернилами на обрывке пожелтевшей бумаги: «Звонок не звонит, прошу стучать».

Гудки парохода с моря снова напоминали мне: пора уезжать. И я, точно оправдываясь, говорил себе: «Сейчас все выясню и сегодня же уеду из этого города».

Я постучал, но дверь мне не открыли. Снова постучал — молчание.

Посмотрел на часы: шесть. «Не слишком ли рано?» подумал я и пошел бродить по улицам.

Сразу за городом начиналась степь. Из степи, уже выгоревшей на солнце, тянулись к городу двумя рядами своих каркасов недостроенные дома. Шумел и пыхтел паровозик на узкоколейке, таща платформы, груженные песком, кирпичом, блоками.

Подъезжали грузовые машины. Подъемные краны, регулируемые машинистом, сидящим в будке, забирали прямо с платформы на верхние этажи блоки, а рабочие, весело перекликаясь с машинистом и друг с другом, выкладывали на фермах каркасов ряд за рядом полые блоки. А там, далеко в степи, поднималась к небу остроугольная буровая вышка и слышался острый, резкий, пронзительный скрип лебедки.

Над морем летали чайки.

И чтоб сократить время ожидания, я пошел на вокзал. Выйдя на перрон, я упорно стал дожидаться прихода дальнего поезда и зачем-то беспокоил проходящего, по перрону дежурного по станции: скоро ли поезд?