Натягивая черные длинные, до локтя, нитяные перчатки, она вернулась в кабинет и в испуге остановилась у дверей. Думчев был бледен. Очень бледен. Он стоял у небольшого круглого стола, где были разложены журналы для посетителей, и держал в руках какой-то журнал. Он читал и перечитывал вслух:
— «…Воск уже давно применялся в кустарных промыслах, а также и в медицине, закрывая во время хирургических операций кровеносные сосуды. А теперь пользуется воском и сталелитейная и химическая промышленность. Воск применяется также для повышения качества бронированных бомбардировщиков, грозных танков, могучих линкоров, а равно для увеличения дальнобойности пушек и зоркости стереотруб…»
Молча и тихо вышел Думчев, сопровождаемый Надеждой Александровной, из дому.
Возле крыльца уже стояла легковая машина, присланная из поселка научных работников. Молодой шофер, приоткрыв дверцу, приветливо объявил, что прислан за профессором на лекцию.
Нет! Думчев пойдет пешком.
Он поблагодарил шофера и бережно взял под руку Надежду Александровну. И они пошли. Все на нем было выглажено. Сияла чистотой подкрахмаленная сорочка; твердый, старого фасона воротничок подпирал подбородок. В одной руке он держал трость.
Так они шли, а машина тихо, очень тихо следовала за ними.
Но Думчев был неспокоен. И едва они вышли на асфальтированное шоссе к поселку научных работников, как Думчев стал говорить. С кем? С Надеждой Александровной? Нет!
Думчев обращался к себе самому. Он говорил:
— Послушай! Твое сообщение о применении воска устарело! Что ж, пусть! Так вот, я расскажу о другом. Знаете ли вы все, здесь сидящие, что в Стране Дремучих Трав моя рука обладала огромной, неведомой вам чувствительностью, потому что я был тогда совсем не такой, как сейчас? И вот однажды я потрогал светляка и удивился: он холодный… он вовсе не греет. Светит себе, а не греет. «Здесь источник нового света! — воскликнул я. — Так зачем же нам электростанции? Вот новый свет!..» Что? Устарело?.. Пусть! Но уроки Страны Дремучих Трав неисчислимы! И я буду говорить совсем о другом. Я медик. И там я производил опыты. Вы взяли у насекомых одно лекарство — муравьиный спирт. Смешно! А я вам расскажу, как я заставлял обитателей Страны Дремучих Трав лечить меня от ран… Или вот опухоль… Вы смеетесь! И это устарело… Опоздал?!
И Думчев вдруг замолчал. Остановился и потом воскликнул:
— Надежда Александровна! Что же это такое?! Как же мне знать? Как же угадать, что поздно, а что не поздно?
— Сергей Сергеевич, — почти с мольбой сказала Надежда Александровна, — не вернуться ли нам домой?
— Нет! Нет! — вскричал Думчев останавливаясь. — Доклад состоится!
И снова они пошли к поселку научных работников.
А небо было высокое, голубое. Легкий ветерок приносил с моря волны тепла. Кругом было хорошо, спокойно и тихо. Но Думчев, видно, стал уставать. Надежда Александровна предложила:
— Не доехать ли нам на машине?
Думчев упрямо отказался: он не устал. И они снова пошли.
Так дошли они до перекрестка асфальтовой и проселочной дорог. Здесь Думчев остановился:
— Надежда Александровна! Я действительно немного устал. И хорошо бы отдохнуть! Здесь недалеко беседка.
— Какая беседка? Где она? Где?
— Вот рядом, направо, за той рощей.
— Там, за рошей? Но ведь это далеко!
— Совсем близко! И тут же у беседки — Страна Дремучих Трав… Там я прожил все годы!
— Сергей Сергеевич! — уже взмолилась Надежда Александровна. — Вернемся домой!
Думчев покачал головой:
— Доклад состоится!
Надежда Александровна присела на какие-то бревна, что лежали у края дороги. Думчев сел рядом. Он все почему-то глядел туда, в сторону рощи, где была беседка, и все молчал. Потом вдруг сказал: «Пора!» Попытался встать. Но сил не хватило. И Думчев почти упал на бревна. Обморок.
И вот теперь Сергей Сергеевич Думчев в больнице.
Глаша 73
ГОСТЬ ИЗ МОСКВЫ
…Засим расстанемся, прости…
Я сидел в полутемной комнате больницы, где дежурил врач. Только мне одному было понятно, о чем говорил Думчев в бреду.
То он осматривал, хорошо ли к кузнечику приросла голова сверчка, и был очень доволен. То звал гостей к себе в узорный дом и тут же смущался: гости видели перед собой только дупло. Потом вдруг горько-горько жаловался, что опять стал меньше в сто или двести раз и дорога под его ногами растягивается, удлиняется без конца.
Когда ночь кончилась и взошло солнце, больной забылся, замолчал.
Главный врач больницы — женщина (по видимому, хирург: руки быстрые, уверенные, сильные) — внимательно выслушала мои тревожные и беспокойные расспросы о здоровье Думчева и сказала:
— Мы будем лечить больного длительным сном.
Многое я хотел сказать врачу и о самом Думчеве и почему он мне так дорог, но я не знал, как начать.
— Вы хотите меня еще о чем-нибудь спросить? — обратился ко мне врач.
— Нет!
Я еще посидел в кабинете главного врача и ушел.