В стране кенгуру и эму

Сначала фермер повел меня на участок, где выращивается табачная рассада, и сказал, что успех урожая решается именно здесь. Большие неприятности приносит так называемая «синяя болезнь» табака. В длинных рассадниках с разновозрастной рассадой сыновья фермера расставляли на специальных треногах противни, наполовину наполненные бензолом. Затем рассадник закрывается толстой пластмассовой пленкой. Края ее присыпают землей. Бензол легко испаряется, и под пленкой, над рассадой, создается высокая концентрация его паров. Они-то и убивают споры болезни. Такая операция проводится через день с момента появления всходов до высадки.

Посадка рассады, ее полив на ферме полумеханизированы. Но обрывание цветов и ломка листьев производятся вручную. Для просушивания табака построены длинные сараи и круглые, напоминающие силосные башни, сушилки. В них нагнетается теплый воздух, высушивающий табак.

Фермер показал нам применяемые на ферме машины, рассказал об их устройстве. Он сказал, что хотя табак и очень привередливая культура, но доход дает хороший: в среднем 12–15 % годовых на вложенный капитал. Однако производство его ограничивают, устанавливают квоты. Фабриканты предпочитают импортировать американский табак, ссылаясь на то, что потребителям он больше нравится. «А я думаю, что у них сговор с американцами, поэтому они и не дают развивать собственное табаководство», — заключает фермер.

И это правда, ведь Австралия ввозит из США почти 70 % потребляемого табака. Кстати, мистер Эверест сказал, что табак выращивают чаще всего югославы и греки, а овощи — преимущественно итальянцы.

Осматривая фермы и поля, мы и не заметили, как наступил вечер. Хозяин приглашает нас к себе выпить чаю.

За длинным столом собралась вся семья (человек пятнадцать). Маленькая сухонькая старушка с добрыми, ласковыми глазами радушно встретила нас. На столе — сыр, масло, мед, колбаса и крепкий пахучий индийский чай. Чай Австралия тоже ввозит, а ведь климат, почвы позволяют выращивать его здесь во многих районах. Хозяйка настойчиво предлагает попробовать ее домашних изделий — кекса, печенья. Но я уже сыт и вынужден отказаться, хотя и чувствую, что этим огорчаю ее. Говорю ей, что своим гостеприимством она напоминает мне русских матерей. Ей приятно слышать это.

Вся семья радушно прощается с нами.

Около Брисбена при въезде на мост через реку мистер Эверест вынул книжечку билетов, наподобие наших автобусных и, замедлив ход машины, отдал талон человеку, стоявшему у въезда на мост. Оказывается, за проезд по мосту необходимо платить.

В гостиницу я возвратился поздно вечером. Я был доволен поездкой, так как смог хорошо ознакомиться с природными условиями и хозяйством этой тропической части Австралии.

Утром мне предстояло поехать в Квинслендский университет— один из лучших университетов страны.

Университет занимает трехэтажное здание. Аудитории рассчитаны на семьдесят человек. В университете имеются факультеты филологии (несколько лет назад открыто отделение русского языка), истории, географии, физики, химии, агрономии, животноводства, ветеринарии и др.

В университетской библиотеке много американской и английской литературы, есть французские и японские книги, но почти нет нашей, советской литературы. Только у одного профессора на кафедре ветеринарии я увидел около десяти томов сочинений академика К. И. Скрябина. Его авторитет здесь очень высок. Я беседовал со многими профессорами университета. Большинство из них приветливо и дружелюбно встречали меня, делились опытом работы. Но всем им поразительно мало известно о достижениях советской науки, о трудах наших ученых. Мне не довелось встретить ни одного профессора или преподавателя университета, знающего русский язык.

Много мне говорили о профессоре Франке как о крупном специалисте по генетике и разведению скота. Но, встретившись со мной, он только иронически спросил меня: «Ну, как там дела у мистера Лысенко?» И тут же добавил: «Самовар, водка». Я его спросил, знает ли он о России еще что-нибудь. Он обиделся и, бросив на ходу «гуд-бай», ушел. Профессора говорили, что им известна ведущая роль русской науки в ряде отраслей. Но они не знают русского языка, а кроме того, по традиции австралийцы всегда следовали за наукой Англии и США. «Теперь для многих из нас ясно, что о России нужно знать намного больше, чем мы знаем», — признавались они.

Декан сельскохозяйственного факультета и несколько профессоров пригласили нас вместе с ними пообедать в столовой. Большой летнего типа зал уставлен столиками. Он не особенно отличается от наших студенческих столовых. В зале много студентов, и стоит легкий гул. Часть зала отделена для преподавателей, здесь обслуживают официантки. Стол для нас был уже заказан. Обед состоял из овощного супа, мяса, а кто хотел — рыбы и сладкого.