В стране контрастов

Теперь, милая тетя, ты знаешь, когда основан Верный, а с 1864 года русские стали поочередно занимать города Туркестана. Хотя в 1873 году с Хивою был заключен договор, в силу которого Хива делалась вассалом России, но юго-западный Туркестан не мог еще считаться умиротворенным, так как туркменские племена производили хищнические набеги и уводили массами пленных персиян, афганцев и русских. Чтобы прекратить это, нужна была власть русских.

И вот, тетя, я, сарт, но обрусевший сарт, нахожу, что цивилизация лучше дикости, хотя и наслаждаюсь своей настоящей поездкой. Моя поездка представляется мне страничкой из Майн-Рида, которым я так увлекался, и за что вы так часто сердились на меня. Мне только скучно, что я поехал один. Не будь Радвай наш стар, как было бы хорошо иметь его спутником.

Я надеюсь, тетя, что вы не сердитесь на меня за такое скучное начало моего письма, но, право, я не решился писать о своих впечатлениях, не предпослав вам исторического очерка своей родины.

Глава VII ОЗЕРО И ГОРЫ

Описание Иссык-Куля. — Географическое положение его. — Исчезновение лошадей. — Бегун в роли гувернера. — Рыбацкая хижина. — Кудлашка. — Заговор негодяев. — Бегство. — Ледники. — Переход через горы.

ринимаюсь за описание первой большой воды, которую мне пришлось видеть в жизни Озеро Иссык-Куль громадно; оно имеет 180 верст длины и 50 — ширины и лежит точно в яме среди гор, вершины которых покрыты вечными снегами.

Вы знаете, тетя, что я поехал прежде всего в горы, потому что зеленые горы или, лучше сказать, зеленое ущелье принадлежит к числу немногих картин, сохранившихся у меня в памяти из моего детства. Горы, окружающие Иссык-Куль, так величественно хороши и оригинальны, что я не мог бы совершенно забыть о них, если бы видел их в детстве. К озеру я подъехал, когда солнце уже приняло красноватый оттенок и спускалось к горизонту. Ближайшие горы горели точно рубиновые, я остановился у самой воды и замер, как замерли мои кони. Я уверен, что Бегун восхищался видом и никогда не забудет его. Когда солнце закатилось, и горы стали принимать сначала фиолетовый цвет, а потом все бледнеть и бледнеть, я опомнился, соскочил с лошади и подошел к самой воде, чтобы напиться. Напиться, однако же, мне не удалось, потому что вода оказалась горьковато-соленой и у берегов довольно грязной, так как озеро было не спокойно и волновалось. Мы отъехали от вязкого берега подальше, и я, несмотря на сумерки, успел нарубить охапку дров из сосны, которой был покрыт берег какой-то небольшой речки, впадавшей в озеро. Ночь, проведенная на берегу, версты за две от Теплого озера, — так по-русски переводится Иссык-Куль, — не особенно была приятна. Мне было холодно, несмотря на то, что я развел отличный костер, сварил себе чаю и завернулся в бурку. Но ведь я устал и потому, несмотря на холод, уснул. Долго ли я спал, не знаю, но был разбужен сильным, сердитым ржанием Бегуна. Когда я открыл глаза, то белые гиганты, окружавшие озеро, стояли точно безжизненные мертвецы. Они были при сероватом пробуждающемся дне белы, и больше ничего, но затем стали сереть и оказались окутанными туманами. Горы начинаются, отступя от воды верст на десять, на пятнадцать, даже на двадцать, и эти отлогие берега ясно показывают, что когда-то они были покрыты водой. Озеро сильно мелеет: с 1866 года до 1876 оно стало ниже на целую сажень. Берега его покрыты разным кустарником, и я готов был назвать воду, расстилавшуюся передо мною, не Теплым, а Мертвым озером, как вдруг из-за небольшого мысочка увидал лодку с двумя рыбаками.