В стране Львиных гор

— Научная медицина долгое время боролась против знахарства. Врачи считали его надувательством, а надувательство, естественно, надо искоренять. Ученые были убеждены, что проверенное лекарство оказывает целительное воздействие само по себе, кто бы его ни применял — врач или пациент. Ну а если лекарство не действует, то опять же не в нем дело, просто неверно поставлен диагноз. Однако опыты с плацебо[15] убедили нас в том, что это не совсем так. Например, пациентам, страдавшим мигренями, были прописаны таблетки якобы от головной боли, на самом деле таковыми не являвшиеся. Результат был поразительный: у большинства больных мигрени прекратились. Многочисленные эксперименты такого рода доказали, что в Европе выздоровление шестидесяти процентов всех больных, обращающихся за медицинской помощью, определяется именно плацебо. Из этого следует, что только часть целительного воздействия медицины основывается на силе лекарства, очень многое зависит от веры в него. Для больного из буша почти все, что ему «назначает» знахарь, — плацебо. Вера в колдовство, переносимое разными магическими приемами на «снадобье», имеет огромное значение. И совершенно безразлично, принимает ли больной лекарство внутрь или носит его на шее. Оно поможет, если больной верит в действенную силу колдовства. Конечно, не все недуги поддаются такому лечению: при переломе кости, скажем, заговоренный амулет помогает мало. Вернемся, однако, к вашему вопросу: до тех пор, пока мы не в состоянии открыть амбулатории во всех отдаленных селениях, не следует поносить знахарей. Наоборот, наша цель — сотрудничать с ними, тем более что эти люди накопили очень ценный опыт лечения с помощью природных средств.

Советские специалисты были полностью согласны со своим главным врачом. Затем д-р Камара и д-р Дубынин показали мне больницу. Хирург Гудовский, сам восторженный фотолюбитель, с большим пониманием отнесся к моему увлечению фотографией и даже разрешил мне пройти в операционный зал, где он собирался сделать операцию с помощью медицинской сестры Тамары.

Я уехал, увозя с собой убеждение, что успешное сотрудничество африканских и советских врачей, прекрасная деловая обстановка не только способствуют выздоровлению пациентов, но и являются важным вкладом в укрепление дружбы между СССР и Сьерра-Леоне.

Теперь меня влекли к себе алмазы. Хотя у меня не было специального пропуска в знаменитый район алмазодобычи близ Сефаду в Восточной провинции, но, находясь на полпути к нему, в Магбураке, я не мог отказать себе в удовольствии посетить «сокровищницу» Сьерра-Леоне. После недолгих колебаний я по довольно сносной дороге поехал на восток и вскоре пересек реку Пампану. В нескольких километрах за рекой начинается район добычи алмазов, для посещения которого требуется пропуск. Иностранцам его обычно не дают, а если дают, то в виде большого исключения.

Часовой, вооруженный с ног до головы, строго потребовал мои документы. Алмазные прииски по хорошо понятной причине тщательно охраняются полицией и войсками, чтобы по крайней мере удерживать в каких-то рамках хищение драгоценных камней, ставших главным источником валюты для молодого государства. Совсем прекратить воровство невозможно: алмазы так малы, что их можно спрятать в самые потаенные места. Я предъявил мою пресс-карту с печатью министерства, и она снова сработала. Часовой немного поколебался, но затем пропустил меня. Я дал полный газ, и, прежде чем он мог передумать, я уже был далеко. Тем не менее я нервничал. И было от чего. Даже друзья в Теко при одном упоминании дистрикта Коно, где находились знаменитые алмазные россыпи, хмурились и уверяли меня, что там хлопот не оберешься.

Добыча золота и алмазов испокон веков привлекала к себе самых отъявленных авантюристов, богатство часто шло здесь рука об руку с преступлением. Об этом написаны горы романов, но мне хотелось все увидеть своими глазами. Еще я не кончил перебирать в памяти соответствующие сюжеты разных писателей, когда мне повстречался небольшой автомобильный конвой. Он состоял из трех «лендроверов». В первом стояли четыре полицейских с автоматами наготове. За ними следовала закрытая машина, которую вел также полицейский. Рядом с ним сидел человек в штатском. Через открытое окно я разглядел, что он держит на коленях ярко-красную сумку. Судя по охране, ее содержимое представляло собой большую ценность. В последней машине также сидели четыре полицейских, выставившие дула скорострельных карабинов на все четыре стороны. Весьма воинственное зрелище! Я видел подобные конвои для перевозки алмазов еще во Фритауне и знал, что у них есть приказ без предупреждения открывать огонь при малейшей опасности, угрожающей человеку с опечатанной красной сумкой.