В стране Львиных гор

Правда, можно на это возразить, что таким успехам Ланге немало способствовало чисто случайное обстоятельство — встреча еще в порту Фритауна с молодым ветеринаром Хассаном Ибрахимом Калвертом, учившимся ранее в ГДР. Однако если вдуматься, то встреча эта предстанет перед нами как не такая уж и случайная. В самом деле, разве не закономерно, что в наши дни молодой человек из африканской страны едет обучаться нужной для своей родины специальности в социалистическое германское государство? И так ли случайно, что после этого у него сохраняются самые теплые воспоминания о гражданах этого государства и живой интерес к тому, как они живут? Ведь Хассан узнал о предполагаемом приезде автора книги именно потому, что продолжает читать газеты ГДР и после возвращения на родину. Так что можно, пожалуй, говорить скорее о закономерном характере встречи Ланге и Калверта, о том, что такая встреча — своего рода знамение времени.

Все это, однако, не отменяет того, что было сказано об общительности автора. Знакомства знакомствами, но он прекрасно ладит и с представителями молодой сьерра-леонской интеллигенции, такими, как ветеринар Джонсон, лесничие Джон и Конте, и с простыми крестьянами, такими, как его проводник, охотник-сусу Абдуллах.

А это ведь совсем не простая и легкая задача — найти общий язык с крестьянами. И Ланге показывает читателю живой пример трудного процесса поисков этого языка, когда описывает беседу лесничего Джона с незаконными порубщиками. Люди поначалу просто не могут понять, чего от них хочет этот городской человек, государственный служащий: тот, кому это требовалось, испокон веков рубил лес. Это же так естественно, зачем нужны какие-то бумаги от правительства где-то далеко во Фритауне, в котором почти никто из них и не бывал? И простой административный акт — пресечение незаконной порубки — превращается для крестьян в урок преодоления старой психологии, ограниченной интересами в лучшем случае своей деревни, и в урок осознания себя полноправными гражданами, а значит, рачительными хозяевами целой страны. Им предстоит еще немало таких уроков, прежде чем они обретут необходимую ныне широту кругозора и научатся мыслить по-новому. Но это неизбежная и необходимая работа, причем не для одних только крестьян. Показательно ведь, что лесничий именно как такой урок гражданственности и рассматривает весь инцидент: он не собирается штрафовать порубщиков, главное для него — пробудить в этом крестьянине и его соседях проблески нового гражданского сознания. Отсюда — его выдержка, его терпение и настойчивость.

Собственно, приобщение африканского крестьянина к новому сложному и не всегда понятному миру — одна из главных тем книги Ланге. Он касается ее и в этом эпизоде, и когда рассказывает о работе ветеринарной станции в Макени или о прививках фульбскому скоту, и когда описывает областную сельскохозяйственную выставку. Во всех сферах жизни африканским странам нужно наверстывать отставание, срочно усваивать новое. Это наверно самая главная, самая важная из стоящих перед ними многочисленных задач. Поэтому Ланге прав, уделяя в книге столько места самоотверженной работе пока еще немногочисленной национальной интеллигенции и молодого рабочего класса Сьерра-Леоне.

В книге хорошо видны ростки нового, которые свидетельствуют об определенных успехах страны в строительстве народного хозяйства. С живым интересом описывает Ланге современную птицефабрику во Фритауне. Он показывает читателю в сравнении вчерашний и сегодняшний день экономики страны на примере дорожных работ в глубинных районах республики. Впечатляют картины выставки лучших образцов сельского хозяйства: ведь важно, что что-то сдвинулось, начало меняться в лучшую сторону в одной из самых консервативных и отсталых отраслей — земледелии. И даже в традиционном скотоводстве, отрасли скорее престижной, чем экономически эффективной, начинают наблюдаться кое-какие отрадные перемены. Разве обратился бы в прежние времена хозяин стада за ветеринарной помощью при первом же подозрении на какое-то неблагополучие со своим скотом?