В стране моего детства

Прошло много лет с этого утра, а передо мною так и стояло это сердитое лицо Лены, туго скручивавшей косу. Из редких писем ее я знала, что перебралась она жить в Магнитогорск и работает комендантом рабочего общежития. После окончания университета я решила навестить ее, тем более что работать мне предстояло в Троицке, рядом.

– Вот когда снова довелось повидаться-то, Нина! – встретила меня Лена, вытирая увлажнившиеся глаза. – Сколько лет мы не виделись? Пять!? Ой-ей-ей! Как время-то бежит! А я еще утром вспоминала про тебя. И что-то так на сердце вскипело. Думаю, надо съездить повидать Нину, ты ведь в Троицке жить будешь, это от нас совсем близко. Ой, да что это мы в коридоре стоим! Пойдем ко мне. Я ведь тут в общежитии-то сама себе хозяйка. У меня и комната есть…

Мы пошли по длинному коридору, где все еще было свежо от недавней покраски. Лена придирчиво глядела по сторонам. Вот легко нагнувшись, она подняла с полу бумажку, поправила коврик, лежавший перед дверью, отодвинула ногой плевательницу, стоявшую не на месте. Двигалась она легко, плавно, несмотря на полноту. Да и была эта полнота ее полнотой здоровой женщины, привыкшей к физическому труду.

За одной из дверей слышался топот ног, отбивающих чечетку. Лена постучала в дверь, крикнула:

– Потише, ребята! – и точно извиняясь за того, кто отплясывал за дверью, добавила:

– Молодые, силы-то девать некуда. Да и получка сегодня…

Мы, было, пошли дальше, но дверь, в которую постучала Лена, открылась, и Лену окликнули:

– Елена Митрофановна! – Лена остановилась. Парень в голубой, вылинявшей майке, со спутанными волосами подошел к нам. Похоже было на то, что он пьян.

– Елена Митрофановна! Я извиняюсь… – качнулся он в мою сторону, – там ребята пришли. Ну, и все такое прочее… Может быть, не побрезгуете? Одну рюмочку. За компанию… – рот парня растянулся в блаженной улыбке.

– Вот я тебе покажу «за компанию!». А кто слово давал?

– Елена Митрофановна-а, – умоляюще тянул парень.

– А матери деньги, небось, не отправил?

– Отправил! – обрадовавшись, сказал парень. – Вот и квитанция… – Он пошарил в карманах брюк и вытащил смятую квитанцию: – Вот! – хлопнул по ней рукой.

– А остальные где?!

– В кармане!

– Гони их сюда!

Парень послушно принялся выворачивать карманы, извлекая деньги. Лена деловито пересчитала их, отделила две бумажки:

– Вот это тебе на еду, остальные на книжку положишь. В тот выходной костюм пойдем покупать. Понятно?

– Понятно.

– Ну, а теперь иди. Деньги возьмешь завтра у меня, как протрезвишься…

– Ловко, Лена, ты ими командуешь, – заметила я, когда парень, оторопело поморгав глазами, пошел к себе.

– А иначе нельзя. Парни молодые, за ними глаз да глаз нужен. Иной спустит получку за два дня, а на самом рубаха истлела. За отцом, за матерью жили, деньгам счета не знали…

Придя к себе в комнату, Лена пересчитала деньги и, сделав какую-то отметку в тетрадке, положила их под гипсовую кошку на комоде. Кроме комода в комнате Лены стояла деревянная кровать, под пикейным одеялом, с горой неизменных подушек под легкой тюлевой накидкой, полированный гардероб, с зеркальной изнутри дверкой, несколько «венских» стульев с гнутыми спинками и даже мягкое кресло. Да, комната Лены совсем не походила на ту каморку в землянке, в которой она жила пять лет тому назад.

– Лена! А где же твои ребята? – спросила я. – Лине-то, наверное, лет шесть теперь? А Лене двенадцать?

– А я их всех на лето раскидала! – смеясь, ответила Лена. – Лину с садиком вывезли на дачу, а Леонид аж в Артеке. Учится он у меня хорошо, «отличник», вот и отправили по путевке…

В дверь раздался дробный нетерпеливый стук, и в комнату ворвалась девушка. Худенькие ключицы ее так ходуном и ходили в вырезе платья.

– Елена Митрофановна! – еле переводя дух, выпалила она, – Какое одеяло покупать? Сатиновое или атласное?

– Да ну тебя! – рассердилась Лена. – Вечно ты так… Я думала, стряслось что…

– Так ведь магазины же вот-вот закроются…

– Ладно. Сколько денег собрали?

– Много. Хватит и на атласное.

– Так атласное и купите. Не на один год берете!

– Спасибо, Елена Митрофановна! – девушка так же стремительно, как и ворвалась, выбежала из комнаты.

– Понежнее цветом берите! – крикнула ей вдогонку Лена.

– Ладно-о-о! – донеслось из коридора.

– Девчонку завтра из роддома выписывают. А парню трын-трава. Нашкодил и – в сторону. Да, ладно, девчонки сложились, на приданое собрали, а то и завернуть не во что было бы ребенка… Беда мне с этими девчонками, чуть что – ко мне: «Помоги, Елена Митрофановна!» А я что? Я, может, и в своих-то делах запуталась.

В словах Лена был какой-то намек, и она, точно испугавшись этого, поспешно проговорила:

– Ты, Нина, посиди маленько одна… Я в гастроном сбегаю…

Я запротестовала, но Лена и слышать ничего не хотела:

– Чай, угостить мне тебя охота. Столько лет не виделись…

Вернулась она очень скоро, очевидно, гастроном был где-то рядом, да и шла она быстро: лицо ее разгорелось, темные глаза оживленно блестели.

– Ну, вот, – выложила она на стол покупки, – теперь можно и чайку попить!