В сумерках веры (СИ)

Тогда чудовище врезалось в одну из монументальных колонн, сотрясая сами стены Собора. Под пробирающий до костей рёв, я пополз прочь, копя силы чтобы вновь подняться. Однако в слабеющем сознании уже закрепилась мысль о тщетности всего происходящего.

Демон попытался содрать с себя фальшивое лицо. Животный возглас на короткий миг обрёл человеческие нотки, когда острые когти впились в плоть, разрывая её и окропляя мраморный пол чёрной кровью. Выгнув спину, существо вновь столкнулось с колонной.

Тогда-то над куполом зала наконец замолк колокол…

Это произошло резко и неожиданно, как мгновения тишины перед грозой. Музыка тоже оборвалась, погружая Собор в шаткое умиротворение. Умиротворение, нарушаемое агонизирующим рёвом демона.

Рухнув на колени, ломая скамьи и обрывая штандарты, он последним усилием сорвал с себя маску. Покрытое кровью и копотью золото разлетелось на куски, оголяя сварившееся уродливое лицо, совмещающее в себе людские и животные черты. И на всем этом уродстве сверкали яростью глаза. Бледные, будто покрытые бельмом, но всё же уцелевшие благодаря тёмному колдовству.

На безгубой морде расцвёл хищный оскал, когда тварь сумела разглядеть меня, воспользовавшегося обстоятельствами и перебежавшего к другому нефу. Тогда демоническое отродье бросилось вперёд, заливаясь кровожадным блеяньем. Лишь в последний момент мне удалось свернуть за колонну и избежать подсечки, что совершенно точно сломала бы мне ногу.

Опираясь о чёрный камень, я обогнул опору и побежал дальше, вынуждая чудовище обходить препятствие, путаясь рогами в торжественных знаменах и опрокидывая светильники.

Но вот неф закончился, обрекая меня на жуткую и скорую гибель…

Изнемогая от усталости, я побрёл в сторону перекрёстка, окончательно растеряв надежду. Чудовище же, обойдя последнее препятствие, издало победоносный рык и уже сделало шаг в мою сторону, когда по залу пронёсся грохот стаббера.

Покрытая кровью демонических тварей, сестра битвы яростно сжимала револьвер, посылая один заряд за другим в тело гротескного исчадия. «Инферно» патроны лопались, пробивая запёкшуюся плоть, и вспыхивали цветками огня.

Тогда демон отступил, вновь объятый пламенем, и жалобно заревел, чувствуя боль от священных масел, добавленных в прометий. Но вот поравнявшаяся со мной воительница остановилась, а оружие в её руках звонко щёлкнуло.

Афелия бросила в мою сторону осторожный, полный надежды взгляд, по которому можно было ясно понять, что патроны закончились окончательно.

Гигантский факел, в который превратился кардинал, вновь выступил между нефами, будто готовый к последнему броску. И он сделал бы его, если бы со стороны алтаря вдруг не раздался пронзительный женский крик:

— Банифаций!

Продолжая лежать, Дарданелла Кризи повернула голову в нашу сторону, демонстрируя заплаканные глаза, в которых не осталось ничего, кроме блеска безумия. Следом за этим, женщина занесла над собой осколок меча Друза. По тонким дрожащим рукам сразу заструилась свежая кровь.

— Император… прости! — всхлипнув, примадонна с отчаянным криком обрушила удар на своё чрево.

Сверкающая сталь проникла в плоть почти без сопротивления, а после просвистела ещё раз, прежде чем выпасть из ослабевших безжизненных рук. Тело на алтаре обмякло, а на искажённом страданием лице застыл стеклянный, мёртвый взор. Вместе с окровавленным осколком, на пол упала и проклятая брошь.

Её тёмная гладкая поверхность покрылась трещинами и с оглушительным звоном разлетелась на куски. А спустя мгновение по залу пронёсся леденящий потусторонний вопль.

Обернувшись к Анку, мы увидели, как уродливое тело кардинала начало ломаться, словно незримый гигант играется с куклой. Демон заверещал и рухнул на пол, забившись в конвульсиях.

Огонь, охвативший его тело, внезапно сменил цвет на зелёный, и будто начал высасывать весь свет в помещении. Из ниоткуда возник шквальный ветер, обжигающий кожу. Гася свечи, гремя цепями от знамён и опрокидывая курильницы, он дул в сторону агонизирующего чудовища.

Гигантская тень накрыла Собор, погружая священные образы в кромешный мрак. Тогда стоящая рядом Афелия рухнула на колени, сжимая в руках позолоченную аквилу. С её дрожащих губ срывались слова какой-то молитвы, практически заглушаемой нечеловеческими воплями.

Изломанное и охваченное огнём тело кардинала начало сминать. Конечности с омерзительным хрустом меняли форму, разбрызгивая кровь. Лопались плоть и мышцы.

За несколько мгновений исчадие варпа сжалось само в себя, будто поглощённое чёрной дырой, захватив с собой и осколки проклятой броши, и тело несчастной примадонны, которую будто пушинку снесло сквозняком.

Тогда над нашими головами прогремел одиночный раскат грома, заставляя содрогнуться даже монументальные стены Собора. Зелёное пламя погасло, оставляя после себя лишь неглубокую воронку, припорошенную серым пеплом, который тут же развеял ветер.

После этого зал погрузился в гробовую тишину, нарушаемую лишь далёким звоном цепей и шелестом штандартов.

— Неужели это конец? — затаив дыхание, прошептала Афелия.