В световом году: стихотворения

В заводи сгрудились сонные лебеди
и вспоминают свою побратимку
единокровную леди Ди,
дикое бегство её — и поимку
шайкой крутых папарацци; нелепица
гибели близко
от эспланады с трофейным египетским
в тайнописи обелиском.

…В гетто влюбленных с моллюсками в крошеве

льда на поддоне
модное сразу казалось поношенным
в том допотопном сезоне.
И посегодня пылятся на полочке
с ведома галльского МИДа
мною тогда обретенные корочки
беженца и апатрида.

Там — над брусчатым пространством с неброскою

роскошью — птичье
сердце летит от лотков с заморозкою
в сад Тюильри за добычей,
ну а потом — от торца к торцу.
Где теперь зыбкая эта
ночью скользившая по лицу
чересполосица света?

22. IX.1997

ВОЗВРАЩЕНИЕ С ОСТРОВА ЦИТЕРЫ

Четверть века минуло, а всё не позабыта
ты, меня тянувшая за город в конце
нудного семестра — в омут малахита
с годовыми кольцами где-то во дворце
графа Шереметева; и хотя народы
ныне перемешаны, у тебя как раз
много было русскости, кротости, породы
прямо в роговице серых-серых глаз.
Даже я поежился перед их пытливыми
огоньками слезными, памятными впредь.

В молоке с рогатыми ветлами и ивами

можно неотчетливо было разглядеть:
на подходе к берегу придержали весла
немногоречивые тени в париках —
видимо, приехали повидаться просто
с вороньем некормленным в низких облаках
— с острова Цитеры. Помнишь, как приметили
две бесшумных шлюпки — по бортам огни.
С той поры опасные мы тому свидетели,
и притом одни.

«Пока беспокойный рассолец…»

Пока беспокойный рассолец
в крови моей всё голубей,
и я, как к полку доброволец,
приписан к словесности сей.

И морок мелодии, лада

— свободы моей зодиак.
Не надо, не надо, не надо
и думать, что это не так.

Искусство сродни любомудру,

который, сбежав с кутежа,
почил от простуды поутру,
с княгиней впотьмах ворожа.

Мечтатель в открытой манишке

к любимой бежал через двор
и вдруг — уподобился льдышке
и Музу не видит в упор.

Враз суетен и неотмирен поэт,

на недолгом веку
у замоскворецких просвирен
и галок учась языку.

БЕЛКА