В тайге. С вопросами и ответами для почемучек

На третий день к вечеру Чжан Бао нашел дохлую, скверно пахнущую рыбу. Люди бросились к ней, но собаки опередили их и в мгновение ока сожрали падаль. Иногда мы видели лосей. Напрасно животные убегали от нас: всё равно мы могли только провожать их глазами. Измученные, голодные, люди уныло и молча шли друг за другом. Добраться бы до реки Хуту! В ней мы видели своё спасение.

Мы все ужасно страдали от мошки; особенно много появлялось её во вторую половину дня. Мошка хуже комаров. От расчёсывания у людей вокруг глаз и за ушами появились язвы.

С радостью встречали мы вечерний закат: ночная тьма и дым от костра давали отдых от ужасного гнуса, как называют мошку сибиряки.

На четвёртые сутки мы дошли до топкого болота, и нам снова пришлось взбираться на кручи. В это время моя собака Альпа поймала молодого рябчика и стала его торопливо есть. Я бросился к ней, чтобы отнять добычу. Собака отбежала, стараясь поскорее съесть птицу на ходу. Я крикнул на неё, отнял изжёванного рябчика и первый раз в жизни толкнул свою Альпу ногой. Она отошла в сторону и нехорошо посмотрела на меня. В тот же день вечером мы убили её и мясо разделили на части. Бедная Альпа! Восемь лет она делила со мной все невзгоды походной жизни.

Наконец 16 августа мы дошли до места слияния рек Хуту и Буту. Ни через ту, ни через другую реку переправиться было нельзя: у нас не было ни топоров, ни верёвок, чтобы сделать плот, и не было сил, чтобы переплыть на другую сторону.

На следующий день поднялись на ноги только я и Чжан Бао.

Мои спутники были в каком-то странном состоянии: сделались суеверны – начали верить снам, приметам и ссориться из-за всякого пустяка.

Какая-то ворона летела над рекой и, увидев на берегу лежавших людей, села на соседнее дерево и каркнула два раза. Вдруг Гусев сорвался с места.

– Ворона, ворона! – дико закричал он и бросился в лес за птицей.

Следом за ним вскочили двое и с теми же криками: «Ворона, ворона!» побежали вдогонку за Гусевым. Я тоже было побежал, но вдруг опомнился.

– Стойте, сумасшедшие! – закричал я что было силы. – Куда вы?

Мало-помалу все успокоились и пошли искать Гусева. Его нашли в кустах среди бурелома. Он лежал на земле ничком и что-то шептал. На глазах у него были слёзы. Гусев не сопротивлялся и дал привести себя обратно на бивак.

Прошло ещё трое суток. На людей страшно было смотреть. Лица стали землистого цвета, сквозь кожу явственно выступали очертания черепа. Мошка тучами вилась над теми, у кого уже не было сил подняться. Я и Чжан Бао старались поддержать огонь, раскладывая дымокуры с наветренной стороны.

Наконец свалился с ног Чжан Бао. Я тоже чувствовал упадок сил; ноги у меня так дрожали в коленях, что я не мог перешагнуть через валежину и должен был обходить её стороною. На берегу рос старый тополь. Я содрал с него кору и на самом видном месте ножом вырезал стрелу, указывающую на дупло, а в дупло вложил записную книжку, в которую вписал все наши имена, фамилии и адреса. Мы приготовились умирать.

Было начало сентября. Осень властно вступала в свои права. Ночи стали холоднее. Днём мы страдали от мошки, а ночью от холода.

В ночь на 4 сентября никто не спал – все мучились животами. Оттого что мы ели всё, что попадало под руки, желудок отказывался работать, появлялись тошнота и острые боли в кишечнике. Можно было подумать, что на отмели устроен перевязочный пункт, где лежат раненые, оглашая тайгу громкими стонами. Я перемогался, но чувствовал, что делаю последние усилия.

Вдруг где-то далеко, внизу по реке, раздался выстрел, за ним другой, потом третий, четвёртый. Все заволновались и заспорили: одни говорили, что надо как-нибудь дать знать людям, стреляющим из ружей, о нашем бедственном положении; другие кричали, что надо во что бы то ни стало переплыть реку и идти навстречу охотникам; третьи советовали развести большой огонь. Но выстрелы больше не повторились.

Ночь была очень холодная, и никто не смыкал глаз. Я смотрел на огонь и думал. Если стреляли охотники, то, вероятно, они били медведя, а раз медведь бродит по берегу – значит, в реке начался ход рыбы. Если охота была удачной, охотники вернутся назад, не дойдя до нас, и тогда мы погибли; если нет – они пойдут дальше по реке, и мы спасены. Потом я вспомнил про Альпу, и мне стало жаль её.

С этими мыслями я задремал. Мне грезился какой-то бал, где было много людей. Танцующие пары вертелись у меня перед глазами и постоянно закрывали собою огонь. Вместо музыки слышалось какое-то пение, похожее на стоны. В зале открыты окна, и оттого так холодно. Вдруг среди пляшущих людей появилась ворона; она прыгала по земле, воровски озираясь по сторонам. Я потянулся, чтобы схватить её, качнулся, чуть было не упал и открыл глаза.