В ТЕ ДНИ

Я долго ещё раздумываю над словами Эйзака. «Отольются кошке мышкины слёзки…» Отольются ли? Будет ли отплата? Конечно, будет. Рядом с нами великая страна, в которой это уже произошло – Советский Союз. Там рабочие прогнали всех нашейников и сами взяли власть.

Недаром так разъярился Муйжелис, когда я недавно сказал, что в Советском Союзе не надо платить за учение. «Не разводи тут агитацию… Я директору пожалуюсь!..» Весь белый сделался, затрясся от злобы.

Ох и не любят такие муйжелисы Советский Союз! Не любят его и боятся. И коммунистов тоже боятся, потому что коммунисты борются против буржуев, хотят, чтобы и у нас рабочие и крестьяне были хозяевами страны.

Смелые они люди, коммунисты. Их выслеживают, арестовывают, судят, сажают в тюрьмы, посылают на каторгу. А они всё равно своё делают. В Риге всё чаще и чаще появляются коммунистические листовки. За последнее время я находил их и в коридоре нашего дома, и на улице, и даже в гимназии. В этих листовках открыто пишут то, о чём люди осмеливаются говорить лишь шёпотом.

Эх, жаль, что я не знаком ни с одним коммунистом. Тогда бы знал, что делать!

Подхожу к шумному, оживлённому перекрёстку. На часах, вывешенных у ювелирного магазина Валдмана, ещё только три. Куда идти? Спешить домой незачем. «Порадовать» мать я успею вечером.

Пойду-ка на завод, сообщу отцу. Может быть, он сумеет что-нибудь предпринять.

Задумавшись, забываю посмотреть на сигнал светофора и направляюсь через улицу.

– Эй, эй! Поберегись!

У самого моего уха раздаётся громкий окрик шофёра. Бросаюсь в сторону. Пронзительный визг тормозов… Кто-то крепко схватывает меня за рукав. И вот я уже на тротуаре. Растерянно мигая, смотрю на своего спасителя.

– Что, парень, несчастная любовь? Или, может быть, тебя лишили наследства? – обеспокоенно спрашивает он. В голосе слышится такое участие, что я машинально отвечаю:

– Что вы! Какое там наследство! Просто замечтался…

И только сейчас замечаю в его голубых глазах искорки смеха. Господи, только олух не поймёт, что он шутит!

– Ой, простите, господин… Мне показалось, вы серьёзно… Спасибо вам большое. Если бы не вы, я попал бы под автомобиль.

Мужчина шутливо отмахивается рукой. Какая у него приятная, располагающая улыбка! Он оглядывается по сторонам.

– Знаешь что,- доверительно, как бы по секрету, говорит он мне,- давай-ка немного пройдёмся вперёд. Иначе мне вручат медаль за спасение погибающих, а тебя оштрафуют за нарушение правил уличного движения.

Действительно, вокруг нас собралось уже немало зевак. Издалека медленно приближается высоченная фигура в сером мундире – полицейский.

– Тебе в какую сторону? – спрашивает меня спаситель.

– На завод «Электротехника»… Отец там работает, – поясняю я.

– Вот так совпадение! И мне тоже в те края. Выходит, я себе попутчика вытащил из-под колёс. Ну, пошли.

Может быть, вы моего отца знаете? – спрашиваю я. – Его зовут Криш Озолс… А меня Имант.

– Нет, друг, не знаю. Я ведь чужой в тех местах. Просто иду навестить знакомого.

Несколько минут идём молча. Украдкой осматриваю своего спутника, ему лет двадцать пять. Худощавое лицо, приглаженные светлые волосы. В руке аккуратно завёрнутый пакетик. По виду служащий или безработный интеллигент. Таких сейчас много. В каждой газете под рубрикой «Ищут работу» сотни объявлений.

– Ну как, Имант, нравлюсь я тебе? – снова вполне серьёзно спрашивает он.

– Я… я…

Мне становится неловко. Как же он заметил, что я смотрю на него?

– Ладно, ладно, парень, – улыбается мой спутник. – Ты не смущайся. Это у меня привычка такая: говорить серьёзно весёлые вещи. Но зато серьёзные разговоры у меня без смеха никак не клеятся. Такой уж характер.

Мы проходим мимо большого парфюмерного магазина. Из дверей выходят две расфранчённые дамы. До нас доносятся обрывки разговора:

– Почему же ты не взяла «Коти»?

– Ах, милочка, у них такой удушливый запах, а у меня сэрдцэ… А эти, «Мон ами» – они стоят свои сорок латов. Чудэсный эромэт…

Спутник чуть заметно подмигивает мне.

– Слышал?.. «Чудэсный эромэт»… Твой отец, наверное и за две недели столько не заработает.

– Да где уж там!

Чувство обиды и возмущения снова охватывает меня. С жаром говорю своему новому знакомому:

– Меня сегодня из-за шестидесяти латов директор из гимназии выгнал. Говорит, через три дня не принесёшь,- прощайся с учёбой. А эта госпожа плеснёт духи на своё бальное платье и думать о них забудет.

У меня вырывается тяжёлый вздох.

– Погоди, погоди, – заинтересовывается он. – Что-то я тебя не пойму. Как это – из гимназии выгнал?

Рассказываю ему о случившемся. Сначала коротко, а потом всё подробнее. Спутник слушает внимательно, не перебивая.

– Значит, старик-сторож сказал: «Отольются кошке мышкины слёзки»? – переспрашивает он, когда я заканчиваю свой невесёлый рассказ.

– Да.

– Как это понять?

– По-моему ясно! Что придёт время, когда нашим господам дадут по шее. Как было в России.

Мой спутник сдвигает брови.

– Тихо! Чего орёшь на всю улицу?.. Вот арестуют тебя, тогда запоёшь!.. Мышонок…

Опять мы идём молча. Центр города остался позади. Вот мост, а за ним сквер. Отсюда недалеко и до завода.