В те дни на Востоке

Из-за высоких гор выплыло солнце, но в долине стояла пороховая гарь и не пропускала его лучей. Не прекращались, а еще больше усиливались атаки японцев. Их цепи, словно морские волны, катились одна за другой. Бойцы пытались контратаковать их, но сильным огнем и численным превосходством японцы подавляли атаки.

Таяли ряды полка. Раненые уже не помещались в палатке. Их клали на брезент под открытым небом, оказывая лишь самую неотложную помощь.

Таня с Симой не успевали перевязывать. Больно было смотреть на тяжелораненых. Молодому лейтенанту пуля пробила грудь. Он истекал кровью, лежа у палатки, стонал:

— Сестрица, хоть глоток воды.

Таня поднесла к его сухим губам фляжку, отсчитала три глотка.

В лагере кончилась вода, а больше взять ее было негде.

— Сестрица, когда в госпиталь отправят? — спрашивали другие.

— Потерпите еще. Скоро подкрепление придет.

А японцы все наседали, ползли, лезли в малейшую брешь. Некоторые тяжелораненые, пока не потеряли сознание, ползли с гранатой или стреляли.

Вокруг лагеря сжималось кольцо. Подполковник Мелехин был в отчаянии. Уже несколько часов шел бой, кончались боеприпасы. Он снова связался по рации с командиром дивизии.

— Если через час не будет помощи, от полка ничего не останется.

— Держись, держись, Мелехин. Вот-вот помощь придет.

В ротах оставалось меньше половины личного состава. Батальоны все ближе и ближе поджимались друг к другу. Палатка санчасти, стоявшая между вторым и третьим батальонами, теперь оказалась на краю. Ее защищали не только стрелки, но и медработники. В окопах лежали Таня с Симой. Они стреляли, как только японцы поднимались и бежали на них.

Неожиданно наступила тишина. Видно, самураи готовились к новой атаке.

Пользуясь передышкой, бойцы укрепляли огневые позиции, доставали патроны из подсумков погибших. Таня с Симой перевязали несколько товарищей, раздобыли немного патронов.

— Вот все. Боеприпасы кончились. Зря не стрелять, — предупредила Таня.

— Ну почему так долго нет подкрепления? Неужели все погибнем здесь? — в отчаянии вопрошала Сима.

— Будем держаться, сколько хватит сил.

— Ой, на сколько их хватит!.. Смотри, вон опять лезут.

Японцы перебегали от куста к кусту, падали, ползли. Начался минометный обстрел. Сима втиснулась в окоп, не поднимала голову, но Таня стреляла в ползущих врагов. На этот раз их сосредоточилось здесь много, и Таня поняла — они хотят прорваться к палатке санчасти. Послышался душераздирающий вой:

— Банза-ан! Хлынула густая цепь.

К Тане подполз лейтенант.

— Скорей отходите!

Таня стала возражать, но лейтенант твердо приказал:

— Выполняйте приказание! Быстро!

Они вылезли из окопов и ползком пробирались в глубь расположения полка. Усилились стрельба и крики. Таня обернулась: японцы прорвались к санчасти, где лежали раненые. «Боже мой! Что с ними будет?!» В эту секунду близко разорвалась мина. Таня почувствовала, как ноги ее пронизали огненные стрелы, и потеряла сознание…

В полдень прибыл полк Миронова. У Мелехина осталось не больше батальона. Бойцы, укрываясь за выстроенными в линию повозками, в окопах продолжали отбивать атаки. Японцы тоже понесли большие потери: вокруг лагеря всюду лежали трупы.

Сидорову было приказано пробиться через японское кольцо и соединиться с осажденными. Второй батальон должен был окружить штаб бригады в ущелье и заставить его сложить оружие.

Стрелковые роты первого батальона под прикрытием минометного огня пошли в наступление. Японцы повернули несколько пулеметов в сторону наступающих. Но мощный огонь наших огневых средств тут же заставил их замолчать. Роты поднялись в атаку.

Измотанные боем, испытывая недостаток в боеприпасах, японцы слабо сопротивлялись. Кольцо было прорвано в нескольких местах, и самураи начали сдаваться в плен.

Навстречу бежали солдаты и офицеры, обнимая своих товарищей.

— Мы уж совсем отчаялись, — говорил Мелехин Сидорову, прижимая к груди перевязанную руку. — Думали, доконают нас самураи.

— Вы — молодцы! Стойко держались.

— Пойдемте, посмотрим, что они тут натворили.

Мелехин подвел Сидорова к палатке санчасти, где собралось много офицеров батальона. Вокруг лежало не менее двухсот трупов, исколотых штыками и порубленных саблями.

— Изверги! Фашисты! — содрогался Сидоров. — Много горя и слез принесет ваша полевая почта.

Арышев услышал номер почты, и сердце его сжалось: это был Танин полк. Все завертелось в голове: что с ней, где она?

Он спросил у Мелехина, остался ли кто-нибудь в живых из медработников.

— Остались. Вон там они, — показал подполковник на повозки. Анатолий поспешил туда, перепрыгивая через окопы и воронки, обходя трупы. В одном месте его остановил раненый лейтенант.

— Браток, дай попить, если есть.

Арышев отстегнул от ремня фляжку и подал ему. «Может, знает что-нибудь о Тане», — подумал Анатолий.

— Скажи, друг, ты не видел медсестру Тихонову?

— Таню? Час назад она перевязывала меня. А что потом с ней — не знаю.