В те дни на Востоке

Он не привык так расставаться с девушками. Попытался обнять и поцеловать ее, но она уклонилась.

— Зачем вы это? К чему?

— Я же вас люблю.

— А меня вы спросили?

— Чудачка. Разве об этом спрашивают?

— Нет, Ваня, ми еще мало знаем друг друга. Вот когда поближе познакомимся и я вдруг окажусь в роли официантки вашей столовой… Только меня отсюда не отпустят. Я в этом почти уверена.

— Отпустят, Шурочка! Если я похлопочу, полный порядок будет!.. Теперь он выполнил свое обещание, что само по себе доставляло огромное наслаждение…

Померанцев подстриг усики, наодеколонился.

— Я смотрю, ты культурно стал жить, готовишься к встрече. А помнишь, голубчик, как строили землянку, спали в казарме.

Померанцев поморщился.

В последнее время он стал избегать Незамая. И мягкая речь, и услужливые манеры бывшего начальника — все казалось ему жалким, надоедливым. Он догадывался, что сейчас Незамай начнет просить о командировке. А кто он теперь для него? Однако, не выказывая своего пренебрежения к старому приятелю, Иван любезно спросил:

— Как там Арышев? Слышал, что у вас нелады.

— Упрямый дьявол! Все норовит по-своему.

— Он такой.

— Ничего, я тоже не лыком шит, быстро крылья обломаю.

— Может, помощь нужна? — Померанцев надел китель, взял папиросу. — А то я гляжу, мой земляк слишком стал нос задирать.

Померанцеву хотелось чем-нибудь насолить Арышеву, дать почувствовать, что есть чины повыше его.

— Ничего, Ваня, я и один с ним управлюсь. Лучше о другом поговорим. Как там насчет командировочки, ничего не наклевывается? — И застыл в ожидании, глядя в построжавшее лицо адъютанта.

— Пока, Семен Иваныч, подходящего ничего нет. А вот солдата послать можно. Подбери такого, чтобы домой съездил и спиртного достал.

— Примочкина можно. Он из Иркутской области, близко.

Померанцев достал из планшета бланк командировочного предписания с печатью.

— Вот заполняй и отправляй Примочкина. Только учти, если засыпется, ты меня не знаешь.

— Ясное дело.

В обеденный перерыв к Незамаю прибежал посыльный.

— Товарищ лейтенант, вас вызывает комбат.

«Неужели на занятиях был? — встревожился Незамай. — Скажу, что занемог. Меня же никто не видел у Померанцева». И с напускным болезненным видом отправился к комбату.

Уже по тому, что в штабе кроме Сидорова и Дорохова никого не было, он понял — его будут «прорабатывать». Да и по выражению их лиц чувствовал: идет гроза.

— По вашему вызову лейтенант Незамай прибыл, — нарочито вяло доложил он.

— Во-первых, не прибыл, а явился, — обрезал капитан. — А во-вторых, почему вы сегодня не проводили тактические занятия с ротой?

Незамай переступил с ноги на ногу, покосился на Дорохова, которого побаивался больше, чем комбата, сделал скорбное лицо.

— Не мог я, товарищ капитан… приболел.

— А что с вами?

— Что-то затемпературил. Пришлось в постель слечь.

— В санчасть почему не обратились?

— Да я уже немного отлежался. Пройдет теперь.

— И мне не сообщили. Не знал, где вас искать. Это же непорядок!

Незамай полез в амбицию.

— Раз заболел и уже не хорош. А то, что я с подъема до отбоя торчу в казарме, никто не видит.

Но это не вызвало сочувствия у комбата.

— Торчать в казарме с подъема до отбоя не обязательно, а вот людьми руководить надо. У вас же каждый взводный командир действует по своему усмотрению. А почему? Потому что в роте не чувствуется командир, единоначальник.

Сидоров взял со стола листок с рапортом Незамая.

— Что, у вас Арышев отказался от дежурства по столовой?

— Пытался, но я его заставил.

— А может, вы его толкнули на это, чтобы найти повод для взыскания? Он же должен был отдыхать после наряда. Это что же — есть?!

— Да какая там месть, товарищ капитан. Просто я не придал этому сурьезного значения.

Сидоров бросил на стол листок.

— Возьмите свой рапорт и больше не занимайтесь этим. Незамай подхватил листок и тут же порвал.

— А как у вас с политзанятиями? — спросил Дорохов. — Почему вчера не были у меня на семинаре?

Незамай думал, что гроза прошла, но просчитался.

— Я поручил их проводить Воронкову. У него же высшее образование.

На крутом лбу замполита сдвинулись складки.

— Значит, решили все взвалить на одного, а самому ничего не делать?;

— Я считал, это для пользы дела.

— «Для пользы». Нисколько над собой не работаете. А Воронкова, к вашему сведению, переводят в штаб полка.

— Как же взвод его без командира останется?

— Сами будете заниматься, — строго сказал Сидоров.

— Есть, заниматься! — козырнул Незамай и уже хотел повернуться, когда услышал:

— А за то, что не проводили занятий с ротой, объявляю выговор. Предупреждаю, если не измените свой стиль в работе, буду ставить вопрос об освобождении от занимаемой должности.

— Товарищ капитан, даю обещание, что этого больше не повторится.

Незамай тешил себя надеждой, что через год, полтора его повысят в звании, а может, и в должности. Тогда после войны могут оставить в кадрах, и он будет жить ни о чем не думая. Теперь испугался, как бы не отстранили от занимаемой должности, что повлечет за собой демобилизацию, и ему тогда придется возвратиться в свое село.