В тебе моя жизнь...

Марина отшатнулась от нее, услышав это. Значит, Катиш все слышала тогда, когда Марина слушала последние светские сплетни из уст графини Строгановой. Слышала и придумала этот шаг, эту западню для своего брата, которая могла позволить ей пойти под венец с тем, кого сама выбрала. В которую сама же и угодила ныне.

— Вы сошли с ума, Катиш, — ответила ей Марина, пытаясь оторвать от себя руки золовки, но та вцепилась в ее юбки. — Негоже приписывать разным натурам и нравам одинаковые поступки и решения. Ваш брат никогда не уступит. Тем паче, теперь, когда вы попытались принудить его. Он скорее умрет, чем пойдет на это.

— Нет! Нет! — Катиш схватила руку Марины и поднесла ее к губам. — Умоляю вас! Умоляю!

Где-то в доме раздались крики, что-то глухо упало, и Марину вдруг повлекло туда, будто только она могла уберечь своего супруга ныне. Она хотела двинуться с места, но не смогла потому, как Катиш вцепилась в ее юбки смертельной хваткой. Не сумев оторвать ее ладони от ткани, не сумев вразумить ее тихими увещеваниями (хотя Марина и не очень старалась, всей душой стремясь прочь из этой столовой), Марина размахнулась и залепила рыдающей золовке оплеуху. Такую сильную, что заболела ладонь. С тайнам наслаждением в душе, в котором она не признается никому, только себе.

Катиш заверещала и отпустила невестку, прижав руки к щеке, ярко-красной от удара, а Марина, свободная в своих движениях, чуть ли не побежала прочь из комнаты, путаясь в юбках. В дверях она столкнулась с дворецким, что видно, спешил к ней.

— Барыня, ой, барыня! — запричитал он тихо. — Барин все крушит в своем кабинете. Не смог найти пистоли, вот и мечется, как безумный, простите, барыня. А давеча вон по улице бегал, искал кого-то… Ваше сиятельство, это что же то творится в нашем доме? И за что нам такие напасти-то?

Они быстро поднялись по лестнице к половине Анатоля, у дверей которых уже столпилось немало слуг, наблюдавших за тем, как барин крушит свой кабинет. Изнутри комнаты до Марины донесся какой-то глухой удар и после тихий шелест — это Анатоль перевернул полку с книгами.

— А ну, разойтись! — громко и твердо приказала Марина, оставив подле только дворецкого и несколько лакеев. А затем смело вошла в кабинет, где Анатоль стоял спиной к ней, устремив взгляд в окно, сжимая и разжимая кулаки в безуспешной попытке успокоиться.

— Мой дорогой…, — несмело начала Марина, но муж только качнул головой.

— Уйди! — прохрипел он, не поворачиваясь, но она не послушалась его, а пересекла комнату и положила ладонь на его легко подрагивающее от напряжения плечо. Он не скинул ее руку, даже не пошевелился. — Я должен убить его. Собака, убежал раньше, чем я вышел из столовой… Не смог найти его. Но он никуда от меня не денется! Я задушу его, как пса собственными руками, ибо он не заслуживает дуэли честных правил! Поступил как собака и как пес — сдохнет!

— Что ты задумал, Анатоль? Ты пугаешь меня, — прошептала Марина. Затем она прижалась аккуратно лбом к его спине, сомкнула руки у него на груди, обхватив в объятии. — Он же офицер! Это немыслимо!

— Ты права, дуэль и только, — глухо ответил муж, положив свою большую ладонь на руки жены на своей груди. — Я же человек чести, в отличие от него. О Господи, как он мог! Как она могла! Где были наши с тобой глаза?

— Я прошу тебя, одумайся, — умоляла тихо Марина. — Мы можем все скрыть, сохранить в тайне. Неужто ничего не придумаем? Анатоль, ты же в стольких интригах побывал, неужели не придумаешь ничего?

— Я уже придумал. Я решил, и ничего не изменить.

Марина поняла, что Анатоль твердо намерен стреляться с кавалергардом. Мысли ее заметались в голове, но столь желанное бескровное решение этой трудности, что создала Катиш, никак не приходило в ее голову.

Тем временем, Анатоль отстранился от жены, кликнул комердина, чтобы переменить платье. Заметив, что он облачается в мундир, хотя ныне был свободный от службы день, Марина встревожилась.

— Куда ты? Куда ты едешь? — она метнулась к нему, ухватилась за ткань мундира, пытаясь удержать его, но Анатоль легко оторвал ее руки от себя, а потом отбросил слегка в сторону со своего пути. Но она снова бросилась ему наперерез, что вызвало в нем только раздражение.

— Неужели ты не понимаешь! Неужели не понимаешь! — вдруг разрыдалась она, пытаясь схватить его за рукава, за грудки, только бы удержать подле себя. Ведь только если он останется нынче рядом, она будет покойна на счет поспешных и столь горячих его порывов.

— Это ты не понимаешь, — вдруг с горечью произнес Анатоль и толкнул с силой так, что она упала на ковер. — От судьбы не убежать… не убежать!

Он ушел, и Марина осталась одна. Она слышала, как он выехал со двора и погнал куда-то своего коня прочь от дома по брусчатке мостовой, и в тот же миг будто ее тело покинули силы. Она так и лежала там, среди всего беспорядка, устроенного супругом, ни о чем не думая.