В тебе моя жизнь...

На второй день после гона гости разъехались из Киреевки, и в доме воцарилась непривычная уху тишина. Собирался в Петербург и Воронин. Во-первых, его ждала служба; во-вторых, он чувствовал себя обязанным посетить пансион M-m Lesarge в Москве, где проходила обучение его сестра.

— Я обязан сообщить ей лично новость о моей помолвке. Она единственная, кто остался у меня из ближайших родственников, посему я должен ехать в Москву.

— Почему она обучается в Москве, а не в Петербурге? — удивилась Марина. — Почему не Смольный?

— Я предпочел маленький пансион для сестры, потому что хотел, чтобы она смогла вырасти в почти семейной обстановке, чего была лишена с рождения. Там не такая строгая дисциплина, как в институте, и madam просто обожает своих воспитанниц, словно дочерей. И потом — в пансионе не так строго с посещениями, как в Смольном. Я думаю, это наилучший вариант для Катиш, — улыбнулся Воронин, упоминая имя сестры, и Марину поразила теплота, которая скользнула при этом в его голосе.

— Вижу, вы очень любите свою сестру.

— Очень, — честно признался Анатоль. — Я уже говорил, она — единственный мой ближайший родственник. К тому же по воле судьбы мне пришлось заменить ей родителей. Катиш — мой самый любимый человек на земле. Хотя нет — теперь уже две такие персоны в моей судьбе: Катиш и вы, Мари, — с этими словами он нежно привлек девушку к себе и легко коснулся губами ее губ.

Первой реакцией Марины было немедля сжать плотно губы. Но затем в ее голове промелькнула мысль, что Анатоль теперь имеет право на ее поцелуи, пусть и не сейчас, но впоследствии точно, поэтому ни к чему ей отталкивать его. Не разумнее ли уступить и начать постепенно привыкать к его близости?

Поцелуй мужчины был нежен и приятен. Его губы так легко касались ее губ, что Марина невольно стала сама отвечать ему, что удивило не только Воронина, но и ее саму. Осознав сей факт, она быстро отстранилась от него, краснея от лба до начала выреза ее платья.

— Боже мой! — воскликнула она взволнованно. — Я не знаю сама, что произошло со мной. Я…

— Не стоит, — Анатоль ласково прервал ее речь. — Я ничуть не осуждаю вас, поверьте. Я даже рад, что я вам так приятен. Это означает лишь одно — наш брак будет не так уж и безрадостен, как я полагал вначале.

Он поднес ее ладонь к губам и поцеловал ее тыльную сторону, что вызвало легкий трепет в душе Марины.

— Я вынужден удалиться, Марина Александровна. Поверьте, я с удовольствием остался бы тут, в этом дивном саду, с вами, но, к сожалению, мои дела требуют, чтобы я оставил вас, — он поднялся со скамьи беседки, где они сидели вдвоем, и, глядя на Марину сверху вниз, добавил. — Обещаю, что поспешу разделаться со своими обязанностями как можно скорее, чтобы снова иметь удовольствие видеть вас. Я планирую вернуться в Петербург в конце следующей недели. Вы уже покинете Киреевку и будете у тетушки, я правильно полагаю?

— Да, вы правы. Арсеньевы скоро уезжают. Поэтому по возвращении вы найдете меня на Морской.

— С вашего позволения, Марина Александровна, — Воронин в последний раз приложился к ее руке и пошел прочь из беседки. Повинуясь порыву, Марина вдруг подскочила и окликнула его:

— Анатоль Михайлович!

Он обернулся к ней, и она быстро, чтобы не передумать, проговорила:

— Счастливого пути. Езжайте с Богом! Буду ждать вашего возвращения…

Анатоль задорно улыбнулся ей в ответ, взмахнул рукой в прощальном жесте и продолжил путь к дому, где согласно принятым правилам он должен попрощаться с хозяевами дома.

Марина же прислонилась к перилам беседки и задумчиво смотрела ему вслед. Что происходит с ней? Ужели она поцеловала графа? Ужели ее глупое сердце впустило в себя приязнь к другому мужчине?

Марина задумалась. Нельзя было отрицать, что ей весьма приятен Анатоль. Ей импонировало в нем многое: и его внешность, и его поведение, и его характер. Хотя признаться, она видела лишь одну сторону его натуры, ту, которая ей была показана, но, вспоминая слова старой цыганки об Анатоле, она не могла не согласиться с ней.

Тьфу ты, встряхнула головой девушка, словно сама себя убеждаю, что поступаю верно. Довольно отныне сомнений. Хватит думать о том, что могло бы быть да не сложилось.

Краем глаза Марина заметила движение и повернула голову. К беседке спешила одна из дворовых девок. В ее руке Марина увидела письмо и решила, что наконец-то маменька поспешила выразить ей, как счастлива она, получив известие о помолвке дочери с графом.

Девушка ошиблась в одном — горничная действительно несла ей почту, но писем было два. Одно от маменьки, второе (Марина, замирая сердце, перевернула его, чтобы посмотреть отправителя) … от князя Загорского. Сердце ее бешено заколотилось, а руки, державшие письмо задрожали. Она вмиг забыла обо всем, что занимало ее в последнее время, лишь этот лист бумаги отныне занимал все ее думы.