В тени баньяна

Помимо криков, смешиваясь друг с другом, стонали гудки, верещали звонки, выли сирены и ревели моторы. Потом загудела земля. Что-то огромное прогромыхало по улице и подкатилось к нашим воротам. Воздух раскалился, в нем чувствовался запах жженой резины и расплавленного асфальта. Все звуки улицы потонули в оглушительном грохоте. Листья и цветы в саду начали дрожать. Чудовище, подумала я. Чудовище с железными вращающимися лапами!

– Глядите, глядите! Еще! – визжали дети.

Чудовища катились по улице, дыша дизелем и перебирая лапами по асфальту, а люди кричали и хлопали в ладоши, приветствуя их.

– Добро пожаловать, солдаты Революции! Добро пожаловать в Пномпень! Добро пожаловать!

На нашу ограду упало несколько гвоздик – как будто мертвые птицы камнем рухнули с небес. И тут же хор искаженных громкоговорителем голосов запел:

Настал новый день, Товарищи, Братья и Сестры,
Несите же, гордо подняв, Революции знамя,
Да озарит Революция вас светом своим негасимым!

Чудовища шествовали по улице, пока наконец пронзительные вопли громкоговорителя не превратились в далекий гул. Я слышала, как люди закрывали двери и окна. Снова заурчали моторы мотоциклов и машин, остановившихся из-за процессии. Беспрестанно звеня, двинулись в путь велосипеды и велорикши. Постепенно шум стих, и на нашей улице воцарилась прежняя тишина.

Приложив ухо к отштукатуренной поверхности ограды, я ждала, не появится ли еще кто-нибудь. Нет. Никого. Куда же запропастилась Кормилица? Может, потерялась в этой суматохе? Может, не смогла вернуться из-за плотного движения?

Вдруг кто-то начал колотить в ворота через несколько домов от нашего. Мое сердце чуть не выскочило из груди. Стук не прекращался. Раздался скрип, затем грохот – ворота торопливо отворили. Послышались голоса, крики, ругань.

– Кто вы, черт возьми? Убирайтесь! Нет, не смейте! Это наш дом!

– БУМ! – Что-то взорвалось.

Выстрелили из пистолета? Или просто лопнула шина? Опять забарабанили в ворота, на этот раз уже совсем рядом, и не успела я опомниться, как…

– БАМ-БАМ-БАМ!

Я отскочила от ворот, и одна из гвоздик, что приземлились на нашу ограду, упала к моим ногам. Я хотела поднять цветок, и тут чей-то голос приказал:

– ОТКРОЙТЕ ВОРОТА!

Я посмотрела по сторонам – в саду никого, даже Старичок куда-то ушел. Я знала правило: нет взрослых – ворота никому не открывать. По крайней мере, пока шла война. Но ведь война закончилась. Мое дыхание вторило бешено стучавшему сердцу.

– ОТКРЫВАЙТЕ! – снова потребовал голос. – ИЛИ Я ПРОСТРЕЛЮ ЗАМОК!

– Подождите! – пропищала я. – Одну минуту!

Под кустом гардении в нескольких шагах от меня стояла скамеечка для ног. Я подтащила скамеечку к воротам, взобралась на нее и потянула засов…

Во двор словно ворвался столб дыма: черная кепка, черная рубашка, черные штаны, черные сандалии. Незнакомец уставился на меня сверху вниз.

– Доброе утро! – поздоровалась я. – Вы, должно быть, Темный!

Разумеется, я знала, что передо мной не тевода, – просто я запретила себе бояться.

– Что? – Незнакомец, похоже, растерялся еще больше моего.

– Темный! – Я закатила глаза, вовлекая его в свою игру.

Для теводы, пусть даже ненастоящего, он был не слишком-то вежлив.

– Что?

И сообразительностью тоже не отличался.

– Я ждала вас.

– Слушай, – то ли от нетерпения, то ли желая припугнуть меня, зарычал незнакомец, – у меня нет времени на дурацкие игры. – Он нагнулся, и его лицо оказалось прямо передо мной. – Где твои родители?

– Где же Кормилица? – Пытаясь совладать со страхом и заодно задержать непрошеного гостя, я сделала вид, что ищу за воротами Кормилицу.

– Иди! – прикрикнул он и толкнул меня. – Позови родителей. Живо! – Он толкнул меня еще раз, так что я едва не нырнула головой в кусты. – Давай!

– Хорошо, хорошо. – И я стремглав понеслась к дому с криками: – Здесь тевода!

– Это солдат Революции, – объяснил папа.

Как? Он совсем не походил на солдата. Солдаты носят красивую форму, украшенную нашивками, орденами и звездами. А на этом парне – черные рубашка и штаны, похожие на пижаму, – такие носят крестьяне, когда работают в поле, – и черные сандалии из – подумать только – автомобильной покрышки! Из цветного – лишь пояс из красно-белой кромы[18], за который он заткнул пистолет.

Каково же было мое изумление, когда из дома вышла Тата и ахнула:

– Le Khmer Rouge…

Я не верила своим глазам. «Красный кхмер»? А где же величественное божество со множеством имен, которое я ожидала увидеть?

– Стойте здесь, – сказал нам папа. – Я поговорю с ним.

Он подошел к парню и поприветствовал его. Меня поразила папина подчеркнутая вежливость.

– Возьмите вещи и уезжайте, – приказал солдат.

– Я-я н-не понимаю, – заикаясь от неожиданности, проговорил папа.

– Что непонятного? Уезжайте из дома… уезжайте из города.

– Что? – Тата, вопреки папиному запрету, все-таки вышла во двор. – Послушайте, молодой человек, кто дал вам право вот так врываться…

Тата не договорила – солдат навел на нее пистолет. Тетя замерла, открыв рот.