В тени богов. Императоры в мировой истории

Насколько могущественен был Вильгельм II? Историки спорят об этом с самого его правления. Несомненно одно: он был не столь всесилен, как можно предположить на основе прусской и германской конституций, не говоря уже о его личной высокопарной риторике. Его министры вторили ей, поскольку знали, что их правителя легко задеть за живое, но также и потому, что, не вступая в противоречия с императором, они получали возможность управлять им и ограничивать его реальное участие в политике. Вильгельму служили гражданский и военный секретариаты, которые в теории могли весьма успешно использоваться для осуществления личного императорского контроля над правительством и политикой. На практике их руководители были в первую очередь преданы делу защиты политической системы и самого Вильгельма от потенциально губительного влияния его собственных сумасбродных заявлений и поступков. Германский и прусский административные аппараты были большими, растущими и сложными. Чтобы эффективно управлять ими, их руководитель должен был обладать вниманием к деталям, способностью к концентрации и готовностью систематически и усердно трудиться. Вильгельму не было свойственно ничего из перечисленного²⁵.

Тем не менее за назначение чиновников на высшие должности отвечал именно император. Ни один канцлер, министр и генерал, серьезно раздражавший его, не мог надолго задержаться на своем посту. Порой Вильгельм выбирал на ключевые позиции неподходящих кандидатов, которые ему нравились. Например, Хельмут фон Мольтке-младший, который в 1914 году управлял Генеральным штабом, принадлежал к числу придворных военных и был ярым поклонником мистицизма, не имевшим ни таланта, ни характера для исполнения своей важнейшей роли. То, что Вильгельм контролировал назначения, приводило к тому, что амбициозные люди подстраивали свое поведение под прихоти императора. И все же сложно вспомнить хоть какие-нибудь значимые для внутренней политики меры, которые Вильгельм внедрил самостоятельно, в обход министров и германского и прусского парламентов. Хотя во внешней политике он играл более весомую роль, инициатива и здесь исходила в первую очередь от его канцлеров. Даже в международных отношениях главный след Вильгельм II оставил не тем, что сделал, а тем, что сделать не сумел. В Германской империи лишь император мог координировать дипломатическую, военную, военно-морскую и внутреннюю политику. Расплывчатых заявлений о том, что Германия стремится к мировой политике и паритету с Британией, было недостаточно. Вильгельм не смог четко определить высшую стратегию, реалистично соотнести ее цели и средства их достижения и привлечь дипломатов, генералов, адмиралов и министров для ее реализации, и Германия дорого за это заплатила²⁶.

Важнейшей личной инициативой императора было создание огромного флота. С точки зрения внутренней политики, это стало крупным успехом. Флот превратился в идеальный символ новой Германской империи. Как часть вооруженных сил, он представлял собой важнейший традиционный элемент в императорской монархии. С другой стороны, военно-морская мощь не имела ничего общего с прусскими традициями и давно не входила в интересы либеральной и буржуазной Германии. Офицеры созданного Вильгельмом флота, как правило, разделяли ценности армейских офицеров, по-прежнему по большей части происходивших из благородных семейств, но в большинстве своем они были выходцами из семей, принадлежащих к среднему классу. Это укрепляло и символизировало союз знати и буржуазии в новом имперском государстве. Морская лига, основанная в 1898 году для поддержки флота, была крупной и развитой современной организацией, которая привлекала огромную общественную поддержку не только для флота, но и для монархии и ее ценностей. За год с момента создания лига набрала более миллиона членов. На военных судах использовались самые продвинутые современные технологии. Военно-морская мощь ассоциировалась с глобализацией, торговлей и империей, военные суда перемещали флаг страны по миру так, как было немыслимо для армий. Огромные линкоры отличались строгой красотой и особым очарованием, благодаря чему становились не только политическими, но и культурными символами. Гонка по строительству линкоров с Британией напоминала международные соревнования по бегу с препятствиями, за которыми с интересом наблюдала британская и германская публика²⁷.