В тени богов. Императоры в мировой истории

Вильгельм II взошел на трон в 1888 году в возрасте 29 лет. Последний германский император стал одним из самых изучаемых и обсуждаемых монархов в истории. В этой книге я вынужден ограничиться лишь наброском его портрета и сказать всего несколько слов о его значимости. Чтобы составить представление о характере Вильгельма, полезно сравнить его с другими прусскими монархами. Сам он отождествлял себя со своим дедом – Вильгельмом I. Он инициировал масштабную кампанию в обществе, чтобы первый германский император остался в памяти немцев как Вильгельм Великий, называл Бисмарка и архитектора прусской военной победы над Францией и Австрией фельдмаршала фон Мольтке простыми “пигмеями” и “лакеями” в сравнении с ним. Не раз образованные немцы испытали неловкость из-за нелепых и высокопарных заявлений монарха, и организованная императором кампания провалилась. Несмотря на огромные и помпезные монументы Вильгельму I, именно Бисмарк, а не старый император считался великим в националистических и консервативных кругах. Скромный реалист Вильгельм I тоже испытал бы неловкость, услышав заявления внука. Вильгельму II не была присуща суровая дисциплина, свойственная его деду и всему традиционному прусскому высшему классу. Он любил играть роль прусского царя-воителя и сделал ее частью собственного самосознания, но вместе с тем не имел ни внутреннего стержня, ни решимости, ни целеустремленности тех представителей его династии, которые принесли ей величие в XVII и XVIII веках.

Во многих отношениях Вильгельм был гораздо ближе к своему двоюродному деду – Фридриху Вильгельму IV (1840–1861). В число слабостей Фридриха Вильгельма входили возбудимость, нервная нестабильность и непредсказуемость, опрометчивость и мечтательность. Эти черты проявились также в характере его внучатого племянника. Фридрих Вильгельм в конце концов сошел с ума, многие представители элиты полагали, что Вильгельм II никогда и не был абсолютно вменяем. Фридрих Вильгельм обожал произносить речи, сияя в этой роли, и тонко чувствовал настроение слушателей. Вильгельм II унаследовал и это: он был красноречив, но хуже следил за языком и хуже понимал, как отзовутся его слова. В новую эпоху средств массовой информации его выступления достигали более широкой аудитории, симпатии которой часто сильно отличались от предпочтений тех, к кому непосредственно обращался оратор. Фридрих Вильгельм знал, что после 1815 года Пруссия вышла далеко за границы бывшей восточной вотчины Гогенцоллернов и пытался говорить со своими новыми подданными в Рейнской области и Вестфалии, чтобы заручиться их поддержкой. Вильгельм стремился пересмотреть понятие империи и стать современным императором для всех немцев. В его правление представления об империи и императорской власти действительно изменились. В 1871 году императорский титул означал, что прусский монарх имел верховенство над королями Баварии, Саксонии и Вюртемберга. Он подразумевал некоторый элемент преемственности от старой Священной Римской империи германской нации. При Вильгельме II эти смыслы не исчезли, но отошли на второй план, уступив концепции мировой империи, которая соответствовала эпохе глобализации и высокого империализма. Страстный интерес Вильгельма к морскому делу и современным технологиям ничего не значил для традиционных прусских аристократов, владевших землей. Его любовь к показной роскоши и вовсе их отталкивала.

Бесспорно, характер Вильгельма II был порочнее и неприятнее характера Фридриха Вильгельма. Его ведущий биограф пишет, что император страдал от “комплекса превосходства – хрупкого нарциссического самолюбия в совокупности с ледяной холодностью и агрессивным презрением к тем, кого он считал слабее себя”. Властное высокомерие сочеталось в нем с глубокими личными комплексами, связанными в первую очередь со сложными отношениями с его матерью Викторией, гордой женщиной, которая стыдилась того, что родила физически неполноценного первенца и наследника. Справедливости ради стоит отметить, что Вильгельм отважно принимал свои телесные недостатки и болезненные методы лечения, которым его подвергали с самого детства. Он был умен и периодически становился интересным и обаятельным собеседником в компании. Возможно, в его защиту следует добавить, что эпоха, в которую он жил – эпоха массовой политики, промышленного капитализма и империалистической геополитики, пронизанной “научными” расистскими идеями, – была очень далека от более невинного мира простого благочестия и романтических сказок, где правил Фридрих Вильгельм IV²⁴.