В тени больших вишневых деревьев

БТР ехал, раскачиваясь, как корабль. И пыль, толщина кото-рой на дороге местами достигала чуть ли не полметра, вела себя подобно воде. Было такое впечатление, что машина едет по не-глубокой речке, а не по дороге, проваливаясь местами в омуты. Когда БТР влетал в пылевые ямы, то она красно-коричневыми брызгами фонтана разлеталась в разные стороны, а когда он, снижая скорость, ехал по ровному, то пыль плавными волнами растекалась от колес.

Пожидаев связанными сзади руками еле удерживался за поручень возле башни, цепляясь лишь пальцами за него. В какой-то момент машину очень сильно качнуло, и к тому же водила сделал резкий маневр. Сергей оторвался от поручня и, поняв, что падает, в последнюю секунду, когда тело приняло направление падения, став параллельно земле, оттолкнулся ногами от брони…

Как пловец ныряет с тумбы в бассейн, так и Пожидаев полетел с БТРа в реку из пыли. В последний момент он по-вернулся боком и правым плечом вошел в пылевой омут. Красно-коричневые брызги разлетелись в разные стороны. В глазах у Пожидаева брызги уже были яркие, огненные. Потом наступила темнота…

183

Первое, что почувствовал Сергей, когда очнулся, — обжи-гающе холодная пыль и тупая боль в плече. «Видно, нижние слои пыли не прогреваются», — почему-то пришло в голову Сергею в эти, так скажем, не совсем удобные минуты для раз-мышления о физических явлениях. Полежав еще с минуту в реке из пыли, он попробовал подняться. И как только встал, земля вдруг убежала из-под ног. Последнее, что он увидел, — терракотовая пыль…

Тут чьи-то руки схватили его и начали поднимать. Пожидаев открыл глаза. Это был Дорохов. И до его сознания донеслось:

— Что, сука, сбежать хотел?..

Сергей ничего себе не сломал, а только получил сильнейший ушиб плеча. Наверное, та самая пресловутая пыль смягчила его падение, и все обошлось без серьезных травм. По прибытии в расположение штаба батальона Пожидаева тут же бросили в окоп. Он был не сильно глубоким, немногим более полутора метров, и коротким — метра четыре, но выбраться из него со связанными руками было невозможно. Сергей лег навзничь и стал смотреть на темнеющее небо. Дело шло к вечеру…

Связанные руки за спиной уже совершенно затекли, и над-садно ныло плечо, но не это сейчас больше всего тревожило Пожидаева. Холод — вот что его пугало. Ему казалось, что вме-сте со сгущающимися сумерками сгущается и он, что медленно вслед за уходящим светом, неотвратимо с заснеженных вершин окружающих его гор спускается стужа. Когда на небосклоне показалась большая белая луна, окруженная звездами, По-жидаева трусило от холода, как от лихорадки. Он был в одном перепачканном пылью хэбэ.

— Часовой!.. Часовой!.. Часовой! — не выдержав, стал звать Сергей.

Но вместо караульного к окопу подошел Зубарев. Он ехидно улыбался. Очевидно, положение Сергея доставляло ему удо-вольствие.

— Ну и что? Есть еще желание угрожать оружием офицеру? — все так же улыбаясь, спросил он.

— Я требую комбата! Вы за это ответите!

— А комдива тебе не привести? — сказав это, Зуб исчез из поля зрения.

184

Сергей понял, что ему, скорее всего, придется провести всю ночь в окопе, и начал прокручивать варианты в голове, как бы ему не замерзнуть напрочь до утра. Решение было только одно — движение, и он начал ходить взад-вперед по окопу. Вскоре Пожидаев осознал, что этого недостаточно, все равно замерзаешь. Бегать — невозможно, и он начал приседать. Пока приседал, вроде согревался, но как только останавливался, то вскоре опять начинал мерзнуть… Ноги отказали довольно быстро, и когда в очередной раз он попытался встать, то еле-еле сумел это сделать: они одеревенели. «Хорошо, — подумал Сергей, — буду дольше отдыхать. И, только когда совершенно окоченею, начну приседания». Окоченел Сергей тоже довольно быстро. Тело перестало дрожать и стало скованным и онеме-лым. Настал момент, когда Пожидаев попробовал подняться и… не смог: ног своих он уже совсем не чувствовал… Все же он каким- то образом встал, точно зная, что приседать уже не сможет, и тогда Сергей попытался побежать на месте… По-лучилось какое-то топтание. Потоптавшись, он остановился

и поймал себя на том, что боится сесть, т. к. не уверен, сможет ли он потом подняться вообще…

Тут он начал снова кричать, но никто не отозвался. И, вко-нец устав стоять, все же сел… Потом были снова мучительные вставания, топтания, потом все смешалось: холод, ходьба на месте, отдых, подъем, луна, звезды, ночь…