В тени Канченджанги

— Держи! Выпей горячего чая. Но лучше сядь! — Весек сунул мне в руку кружку. Я напился и снова ухнул в мешок. Когда я открыл глаза, было совершенно темно. На стенах палатки колебалось пламя свечи, возле бутановой горелки, застыла неподвижная фигура, закутанная в пуховую куртку.

— Юзек, Марек, что с вами? Завтра вам, должно быть, придется отправиться на базу, — это говорил Вальдек. — Анджей Петрашек займется вами.

— Я, пожалуй, спущусь, — без возражений согласился Юзек.

— Вальдек, завтра поглядим, возможно, мне полегчает. — Я руками и ногами отбивался от самой мысли о спуске. О, судьба, предоставь мне шанс! Стоит мне спуститься, и я уже наверняка сюда не вернусь...

— Братец, не морочь мне голову, если разболелся, спускайся вниз и лечись. Расклеишься всерьез, вот тогда мы с тобой намучаемся! — донеслись до меня его трезвые слова.

— У меня все пройдет, я не так уж скверно себя чувствую. Обычная легкая простуда. Вот сейчас проглочу кальципирин, и сразу полегчает. Юзек, а тебе дать?

— Марек, не строй из себя героя. Ты весь горишь! — это был голос Весека.

— Давай! Вреда не будет, а боль, возможно, снимет, — это уже говорил Юзек.

Мы проглотили пилюли. Весек как добрый дух протянул мне кружку с чаем, и я облегченно закрыл глаза. Надо заснуть! Сон и лекарство поставят меня на ноги, не придется возвращаться на базу.

Но уснуть я не мог. Меня мучил жар, болело горло, голову ломило, а озноб не проходил. Я ворочался в спальном мешке, рядом укладывались коллеги, потом воцарилась тишина, нарушаемая ровным ритмом дыхания. Проснулся я среди ночи. Мне казалось, что я лежу в горячей воде, настолько я был мокрый.

«Ох, малютка, я чуть было не отдал богу душу! Мне уже никуда не взойти!» — мелькнула отчаянная мысль.

Хотя в палатке царил холод (в темноте видно было, как от моего дыхания клубится пар), я расстегнул спальный мешок и ждал, когда меня сморит сон.

8 мая

Утром все стало ясно.

Я тоже спускаюсь. — Мне пришлось уступить. Так же как вчера любой ценой мне хотелось остаться, так теперь у меня появилась надежда, что единственный шанс — это быстрый спуск и лечение. Может, Анджей поставит меня на ноги?

— Собирайтесь? Спускайтесь в двойке. А мы трое — Соболь, Весек и я — отправимся в лагерь под сераком, — заключил Вапьдек.

— Весек, пойдем со мной, — тихим голосом, как ребенок, попросил я. — Стоит нам разлучиться теперь, и мы уже никогда не окажемся в одной группе. А вся наша сила в том, что мы вместе. Спустись с нами! — настаивал я в отчаянии. — Послезавтра снова выйдем. Кангбахен подождет!

С минуту он колебался, терзаемый чувством долга по отношению к Вальдеку и группе, которой он теперь был необходим, и всем тем, что связывало его со мной.

— Хорошо, я спускаюсь, — наконец решился Весек.

Я с облегчением вздохнул.

— Знаешь, я тоже чувствую себя неважно. У меня болят лобные пазухи, хочу подлечиться немного, — вслух оправдывался он перед самим собой.

— Как знаешь,— пожал плечами Вальдек.

В девять мы направились вниз, на базу, по нашим вчерашним следам.

Соболь и Вальдек остались одни вместе с шерпами. Поддерживаемый Весеком, я спускался первым на короткой верёвке, но настолько ослаб, что ноги у меня заплетались. После двух мы добрались до базового лагеря. Анджей Петрашек забрал нас в свою палатку, осмотрел, измерил температуру, назначил лекарства: Юзеку какие-то антибиотики, а мне изохин.

После обеда мы влезли в спальные мешки. У меня температура оказалась тридцать восемь, у Юзека тоже около этого.

Большой, Гардас и Рубинек сегодня из базового лагеря спустились в долину Рамтанга. Первые двое недостаточно акклиматизировались, и Доктор рекомендовал им сойти еще ниже. Они намеревались заняться ловлей бабочек. Гардас собирался пополнить свои коллекции растений. А тем временем после полудня поднялся сильный ветер, погода испортилась, приплыл туман, а вечером повалил снег. Как-то при такой погоде удастся их прогулка? Но важнее было, каково положение наверху?

— Что они сообщили по радиотелефону? — полный тревоги, обратился я к Весеку.

— Они вместе с двумя шерпами добрались до лагеря у перевала. Потом шерпы спустились на высоту 5600, а они остались. Не знаю, удалось ли им чего-нибудь добиться. Вряд ли, погода ужасная, снегопад.

9 мая

Снова утро встретило нас белизной. За ночь выпало больше двадцати сантиметров снега. Палатки прогибались под его тяжестью. Видимости никакой, вокруг базового лагеря и над ледопадом повис густой туман.

Мы встретились за завтраком. На лицах ребят отразились трудности предыдущих дней, вид у них был кислый, губы покрыты сыпью, которая мешала есть. Они молча прихлёбывали молочный суп.

Мацек, пожалуй, уже пришел в себя, но его юмор скорее напоминал юмор висельника: